Повний укур від драббликів на тему: Феанорінги умовляють Фінрода не ходити з Береном за Сильмариллами. Тільки тут у мене умовляють зовсім не Феанорінги... Ні, мені явно вадить таке читати )))
Козак Берен і королівна Лутіень.
читати тут
Смутний та невеселий сидів сотник Берен Барагіріон у невеличкій приймальні нарготрондського короля. Його тільки-но попрохали вийти з зали, де ельфи мали завершити обговорення… Сотник і так знав – нічого хорошого з того обговорення не вийде…
«Для чого я сюди подався – міркував собі молодий козак, - се ж батько мій послугу зробив нарготрондському володарю, а не я, многогрішний… І батьків перстень нині на моїй руці, що король ельфів його своїми білими руками підніс батькові у віддяку за порятунок… А я-то тут до чого? Хіба я війська прохаю Дортоніон визволяти? Хіба вітчизну свою жалію? Ні, припхався, яко дурень зі ступою, з отим перснем – поможи, королю… А як же він допоможе – військо розбите, війну ми програли, камені оті закляті, які я здуру пообіцяв добути королю доріатському, у Моргота, головного басурмана Ангбандського, так і зосталися, та ще й камені-то чужі, отих двох вельмож, котрі найголосніше репетують нині у залі, ніби вони і не ельфи зовсім, а нетверезі хуторяни у придорожній корчмі…»
Спіймавши себе на непоштивій думці щодо Старшого Народу, сотник зітхнув, і продовжив себе картати:
«І присягнули ті вельможі родом усім відірвати кожному, хто на камені ті посягне, і ніженьки і рученьки… Воно й вірно – коштовність то родинна, пам ятка батькова. А я те все звідки міг знати – на прикордонні народився, шаблею хрестився, на війні доростав… Де вже мені вченому та знаючому бути… І так дивуюся – за що покохала мене королівна доріатська, красуня писана… Ні красенем не є, ні розумником – вояк, звісно, добрий – принаймні жоден орк протилежного ще не довів. Та й тільки, а вона, голубочка моя сизокрила…»
Сотник розчулено добув з-за пазухи гаптовану шовком хустинку і втер сльозу…
- Чого зажурився, козаче? – спитав поруч ніжний жіночий голос.
Сотник зірвався на ноги. Перед ним стояла пані краси невимовної. Лик знайомий ніби – пригадав сотник, що бачив її у Доріаті, біля королеви Меліан.
- Про біду твою відаю, - мовила пані ласкаво, - бо чарами володію великими. Та на лихо прийшов ти сюди, сину Барагірів.
Берен лише зітхнув – відунка наче читала його думки.
- Бачила я у дзеркалі чарівному, - мовила далі ельфійка, - великі біди обом народам нашим… Брат мій, король Фінрод, шляхетне серце в грудях має – не зможе дати війська, сам з тобою на смерть піде. А відтак – послабне сила Нолдолі, яку збирає нині знову король Фінгон Астальдо, воювати Ангбанд бусурманський… І хоч добудеш ти каменя того, але смерть буде тобі винагородою, а не рука королівни Лутіень…
- Вельможна пані, - мовив сотник на синдарині (і ми, адани, мовляв, не вчора з лісу вийшли) – менше за все хочу я погибелі брата вашого. Але й жити не зможу без панни серця мого… Раз таке має статися – краще вирушити мені самому на погибель, і згинути в краях басурманських.
- Але дзеркало моє, - сказала пані загадково, - показує те, що було, те, що буде – і те, що може статись. І завжди є вихід, козаче – навіть з такої біди. Чуєш гамір у залі?
- Це королевичі з Гімрінгу, - зітхнув Берен, - закляті камені – то їхня власність. А я Тінголу, королю Доріатському, пообіцяв, що, коли ми з ним зустрінемося знову – моя рука стискатиме Сильмарил.
- Ну, то нехай галасують собі, - сказала пані ледь насмішкувато, - і нехай король Тінгол очікує на те, чого ніколи не отримає… А тепер – слухай мене, сотнику варти дортоніонської…Зараз брат мій, з небагатьма вірними, вийде з зали і мовить тобі, що піде з тобою здобувати Сильмарили. Ти ж скажи йому, що жертви такої від нього не приймаєш, а просиш його прийняти тебе у військо, щоб міг ти нести службу ратну… Мине час – і зберуть нолдолі сили, достатні для взяття твердині бусурманської. А там уже, сотнику, все залежатиме від тебе…
- Але може так статися, - мовив сотник, - що сотню років будуть збирати сили нолдолі, і хоча це для вас – що для нас рік, але ж я не ельф, і помру, так і не побачивши королівни моєї.
- Королівну свою, - мовила пані лукаво, - ти будеш бачити може і частіше, ніж хотілося…
З цими словами відчинила відунка ельфійська потайні дверцята, і з них вибігла діва-синде невимовної вроди. І кинулась в обійми остовпілому сотнику.
- Королівна Лутіень, - мовила відунка, - полишила задля тебе батька свого, і безпечний Доріат. Я допомогла їй у втечі. Тут вона чекатиме, коли ти виконаєш свою обіцянку…
- Але ж королевичі з Гімрінгу… - над силу вимовив Берен, котрий не міг відірватись від панни своєї…
- Королевичі з Гімрінгу, - сказала відунка ледь насмішкувато, - тут в гостях. І їм про це нагадають.
Тільки тепер згадав сотник ім я вельможної ельфійки - пані Галадріель, сестра короля Фінрода, що за доріатським вельможею Келеборном замужем була...
Служив Берен, сотник дортоніонський, Фінроду, королю Нарготрондському – сім літ, як у давній казці, яку йому колись у дитинстві двоюрідна бабця Андрет оповідала. Щодня бачив він мрію душі своєї – і хоча правду говорила відунка, часом з розуму зводила його близькість ця, бо гаряча людська кров плинула в його жилах, однак сотник стійко терпів спокусу, а коли їздив до Бретілю, навідати матір свою, то, ніде правди діти, грішив тілесно з молодими вдовицями, потішаючи себе тим, що се є хіть земна, а він до своєї панни серця істинно небесні почуття має.
Король Тінгол, опісля доньчиної втечі у великому гніві був, і трохи війну Нарготронду не оголосив, та відмовила його Меліан, мудра королева доріатська, котра нагадала нерозважному чоловікові, що не сам в цій битві буде Нарготронд, що гнівний король Гімрінгу Маедрос Руссандол охоче допоможе другові і родичу битись проти ельфа, котрий насмілився забажати каменів феанорівського роду. І злякався Тінгол, і дав Нарготронду спокій…
Ще одна тривога була у Берена – почав до його панни лицятисьКелегорм, один з тих королевичів гімрінгських, котрі ото так галасували на вікопомній нараді. Довелося сотникові шаблею захищати право своє на руку панночки в присутньости короля Фінрода і всього його двору. І король Фінрод, розгнівавшись на родичів, котрі в його місті безецний ґвалт робили, відіслав їх до брата їхнього старшого, Маедроса Руссандола. Згаданий же Маедрос, про дружбу і союз з Нарготрондом дбаючи, братам своїм буйним вимовляв тяжко, і, на знак вибачення прислав королівні Лутіень чудового пса валінорської породи на ім я Гуан, котрий до того належав Келегорму, і говорити вмів, немовби ельф або адан. Берену же, за те, що той зміг вистояти у двобої проти бійця, котрий навчався століттями шабельного бою, передав бойового ножа гномівської роботи.
Ходили нарготрондці та воїни Гімрінгу походом на Тол-Гаурот, де отаборився злобний чаклун Саурон і взяли фортецю на меч, майже без втрат… Бо королівна Лутіень, теж відункою й чародійкою бувши, вирушила з військом і стіни твердині рознесла в пил, про що склали співці сказання ціле.
І ось на сьомий рік Беренової служби нарготрондському королю зібрали нарешті нолдолі й адани всі сили, що у них були і вирушили бусурманський Ангбанд воювати.
Король Тінгол давати війська не хотів, та нагадала йому мудра королева Меліан, що донечка їхня єдина нині проживає в твердині нолдолі, і саме життя її залежить від цієї битви. І убоявся Тінгол – і звелів вірним воєводам своїм Маблунгу з Белегом шикувати воїнство і ставати під руку Фінгона Астальдо, Верховного Короля Нолдолі.
Звеселилися духом вельможі нолдолі, коли подивились на військо своє. Тут і князь Кірдан з Егларесту зі своїми фалатрим, і доріатські дружини в гноміських обладунках, і лісові ельфи, котрі за доріатцями подалися почасти з цікавості, почасти відвагу свою випробувати…
А самі нолдолі – ох і красені, один в один… Стяги трьох родів вельможних мають за вітром… Навіть князь Тургон Гондолінський вийшов з потаємного граду, помстою палаючи за батька Фінголфіна, загиблого у двобої з Ангбандським басурманом.
І адани тут – не пасуть задніх… Бретільці, хітлумці, вцілілі у битвах дортоніонці, адани з Гімрінгу…
Тільки вастацькі племена не взяв до війська король Маедрос Руссандол – бо людці то були дрібні, злодійкуваті і невірні слову. Ладні були вони і свого ж брата-адана обікрасти, і ельфу в очі збрехати… Такі союзники у битві – сміх один, а то і велика небезпека. Ще передадуться Ангбандському басурману.
Але й без них досить було війська – ельфи, люди, навіть гноми…
І грянула битва – найвеличніша битва Середзем я…
Кляті басурмани, чести вояцької не відаючи, перед самою битвою вивели наперед Гельмира, вельможу нарготрондського, в тій, програній війні, полоненого, і почали знущатись з нього в виду ельдар і аданів. Хотів двинути вперед загін свій відважний брат Гельмира, Гвіндор – але утримав його наказ короля Фінрода. І тварей, котрі знущались з бідолахи, розстріляли з луків дальнобійних синдарські стрільці, а Берен, під прикриттям цієї стрілянини, виніс полоненика з поля, та виніс уже мертвим…
Очі ельдар сяйнули тим же вогнем, що і зброя їхня, гримнув клич бойовий – і рушило військо ельфів у наступ. А за ними – й адани та гноми.
Берен від короля Фінрода не відходив, у битві був поруч з ним, шабелькою своєю прикриваючи. Король зволив навіть мовити милостиво йому, та ельфу Едрагілю:
- Ви, друзі мої, є найвідважнішими воїнами Нарготронду.
Дійшло воїнство до Ангбанду бусурманського, протаранили бретільці ангбандську браму - і розпочалася битва в надрах самого Тангородріму…
Довго розповідали опісля співці про те, як вигулькнув з одного переходу дракон вогнедишний, і як напоровся він на таран бретільців, знищив багатьох воїнів, але й сам здох… Як у велетенській залі вигулькнули звідкись тварі вогняні, і багацько воїнів полягло, доки з ними впоралися… Як у ще одній печері віднайшли крилатого дракончика, що тільки но виліз з яйця… І як, нарешті вдалося трьом королям нолдолі розвоплотити самого Моргота, який, нечистим духом обернувшись, вилетів геть, загрожуючи воїнам всілякими карами.
Три Сильмарилли з його корони забрав собі Маедрос Руссандол, яко батькову власність, тим самим виконавши родову клятву.
____________________________________________________________________________
Смутний та невеселий сидів Берен Барагіріон, воєвода Нарготрондський, за святковим столом на величному святі єднання, яке, за прикладом загиблого батька свого, оголосив Фінгон Астальдо, Верховний Король Нолдор…
«Для чого я сюди подався, - міркував молодий воєвода, - ось і винагородив мене гойно король Фінрод, і зробив своїм воєводою… А королівна моя Лутіень так і сидить в дівках… Їм-то, ельфійкам, можна хоч і сто літ дівувати, але ж я стільки не проживу… Що ж мені, до старості літ по бретильським молодичкам ходити…»
І тут чує він за спиною голос ніжний:
- Чого зажурився, воєводо?
- Нашою є перемога, - відмовляє Берен, - і радію я з того, однак – не бачити моєї ягідки лісової, бо Сильмарили наказав король Маедрос вправити собі у вінець, і король верховний нолдолі мусить його сьогодні цим вінцем вшанувати.
- Нічого, - відповідає йому королівна Нарготронду, - не забувай, що відаю я те, що статись може. Призначено тебе, воєводо, представником від Дортоніону… Король твій, Фінрод, Дортоніон віддає Маедросу Руссандолу, бо загинули брати наші, Ангарато та Айканаро, котрі там правили. От ти, Берене, і піднесеш вінця своєму новому правителю…
- Це велика честь, - мовить Берен сумно, - але чим це мені допоможе?
- Побачиш, - засміялась сестра Фінрода, і щезла, мов срібляста тінь…
От і настав час урочистий – новий володар у Дортоніону… Тримає Берен тацю золоту, на ній золотий же вінець, а в ньому закляті камені горять-переливаються.
Фінгон Астальдо Берена до себе підкликав, а тоді мовив:
- Спитати хочу я у Тінгола, володаря доріатського, чи знає він цього чоловіка?
- Авжеж, - шипить крізь зуби Тінгол, - бодай би не знати…
- Чи не Ви, пане королю, обіцяли віддати доньку свою за сього нарготрондського вельможу, коли побачите Сильмарил в його руці?
- Обіцяв, - бурчить Тінгол, - тільки тоді він не вельможею нарготрондським був, а ланцем і голодрабцем…
- Сильмарили в його руках, - мовить Фінгон дуже серйозно, - тож і обіцянку маєте виконати…
- Він обіцяв принести Сильмарили мені, - вигукує Тінгол.
- Е, ні, Ваша Величносте, - ніжним голосочком озивається Фінродова сестра, - весь Менегрот чув, як сей вельможа, тоді ще простий козак, обіцяв стати перед вами з Сильмариллами у руці… І обіцянку свою він виконав. Виконуйте ж і ви свою…
Словом дав Тінгол згоду на доньчин шлюб. Зубами заскрипів, але дав…
Взяв Фінгон Астальдо з таці вінець золотий і коронував ним Маедроса Руссандола, свого друга й побратима, на владу над Дортоніоном благословляючи…
Щасливий Берен нарешті обійняв свою кохану… І шлюб їхній здійснився, і стали вони жити в радості, про короткий вік Беренів зовсім не думаючи, добра наживаючи, та на діточок радуючись.
Сестра ж Фінрода-короля з Дорату виїхала разом з чоловіком і донькою, бо гнівався на неї Тінгол за свідчення оті.
Берен явився вдячність свою їй виповісти, але сказала вона:
- Дякуй своєму королю, воєводо, бо задля тебе віддав він родичу спадщину наших загиблих братів…
І служив Фінроду Берен Барагіріон до кінця днів своїх… А як помер – то і тоді не пропав, Лутіень його з самого Мандосу витягла. Але то вже інша історія.
Дума про козака Берена и королевну Лутиэнь
То же самое, но по русски
Грустный и невеселый сидел сотник дортонионской стражи Берен Барахирион в небольшой приемной нарготрондского короля. Только что попросили его покинуть зал, в котором эльфы собирались завершить обсуждение… Но знал сотник заранее - ничего хорошего из того обсуждения не выйдет…
«Зачем я сюда пошел - думал молодой козак, - ведь это отец мой услугу оказал нарготрондскому государю, а не я, многогрешный ... И родителев перстень, что ныне на руке моей сияет, король эльфов своими белыми руками поднес отцу в благодарность за спасение жизни своей ... А я-то тут при чем? Разве я войска прошу Дортонион освобождать? Разве отчизну свою жалею? Нет, притащился, яко дурень со ступою, с этим перстнем - помоги, государь ... А как же он поможет - то - войско разбито, войну мы проиграли, камни эти заклятые, которые я сдуру пообещал добыть королю дориатскому, у Моргота, басурмана лютого Ангбандского, так и остались... Еще и камни-то чужие, тех двух вельмож собственность, которые громче всех ныне в зале той вопят, будто они и не эльфы вовсе, а нетрезвые гуляки в придорожной корчме ... »
Поймав себя на непочтительных мыслях относительно Старшего Народа, сотник вздохнул, и продолжил себя корить:
«И клялись те вельможи всем родом своим оторвать каждому, кто на камни те посягнет, и ноженьки и рученьки... Оно и верно – драгоценность- то семейная, память отцова. А я- то все это откуда мог знать - на порубежье родился, саблею крестился, на войне вырастал ... Где уж мне ученому и знающему быть ... И так удивляюсь - за что полюбила меня королевна дориатская, красавица писаная ... Не красавец я, не мудрец - воин, конечно, хороший - по крайней мере ни один орк противоположного еще не доказал. Да и только, а она, голубушка моя сизокрылая ... »
Растрогался сотник, добыл из-за пазухи платочек шелковый, милой Лутиэнь руками вышитый - и утер слезу непрошенную ...
- Что приуныл, козаче? - Спросил рядом нежный женский голос.
Сотник вскочил. Перед ним стояла дева эльфийская красоты превеликой. Лик знакомый будто - вспомнил сотник, что видел ее в Дориате, подле королевы Мелиан.
- О беде твоей ведаю, - сказала дева ласково, - потому что чарами владею великими. На беду пришел ты сюда, сын Барахиров.
Берен только вздохнул – будто мысли его читала вещунья.
- Видела я в зеркале чародейском, - продолжала эльфийка, - большие беды обоим народам нашим. В груди брата моего, короля Финрода, благородное сердце бьется, - не сможет он дать тебе войска, но сам с тобой на смерть пойдет. И ослабеет оттого сила нолдоли, что сбирает ныне её король верховный, Фингон Астальдо, воевать Ангбанд басурманский... И хотя добудешь ты камень тот, но смерть наградой тебе станет, а не рука королевны Лутиэнь…
- Благородная госпожа, - ответствовал сотник на синдарине (и мы, атани, мол, не вчера из лесу вышли) - меньше всего хочу я погибели брата вашего. Но и жить не смогу без госпожи сердца моего ... Раз такое должно случиться - лучше отправиться мне самому на погибель, и сгинуть в краях неведомых.
- Но зеркало мое, - сказала вещунья загадочно, - показывает то, что было, то, что будет - и то, что случиться может. И всегда есть выход, козаче - даже из самой большой беды. Слышишь шум в зале?
- Это королевичи из Химринга, - вздохнул Берен, - заклятые камни им принадлежат. А я Тинголу, королю Дориатскому, пообещал, что, когда мы с ним встретимся вновь – рука моя Сильмарилл сжимать будет.
- Ну, пусть шумят себе, - сказала эльфийка чуть насмешливо, - и пусть король Тингол ожидает того, чего никогда не получит ... А теперь - слушай меня, сотник войска дортонионского ... Сейчас брат мой, с немногими верными, выйдет из зала и скажет тебе, что пойдет с тобой Сильмарилы добывать. Ты же ответствуй ему, что жертвы такой от него не приемлешь, а просишь его принять тебя в войско нарготрондское, чтобы ты мог нести службу ратную ... Пройдет время - и соберут нолдоли силы, коих хватит для взятия твердыни басурманской. А там уже, сотник, все от тебя зависеть будет...
- Но может так случиться, - сказал сотник, - что сотню лет будут собирать силы нолдоли, и хотя это для вас – все одно, что для нас год, но я не эльф, и умру, так и не увидав королевны моей.
- Королевну свою, - сказала вещунья лукаво, - ты будешь видеть может и чаще, чем хотелось бы...
С этими словами открыла вещунья эльфийская потайные дверцы, и из них выбежала дева-Синдэ красоты несказанной. И бросилась в объятия остолбенелому сотнику.
- Принцесса Лутиэнь, - сказала вещунья, - оставила ради тебя отца своего, и Дориат безопасный. Я помогла ей в побеге том. Здесь она будет ждать, когда исполнишь ты обет свой ...
- Но королевичи из Химринга ... - с трудом произнес Берен, который не мог оторваться от госпожи сердца своего ...
- Королевичи из Химринга - сказала вещунья чуть насмешливо, - здесь в гостях. И им об этом напомнят.
Лишь теперь вспомнил сотник имя чародейки – госпожа Галадриэль, государя Финрода родная сестра, что за дориатским вельможею Келеборном замужем была.
Служил Берен, сотник дортонионский, Финроду, королю Нарготрондскому - семь лет, как в сказке той давней, которую ему когда-то в детстве двоюродная бабушка Андрет сказывала. Каждый день видывал он мечту души своей - и хотя правду говорила ведунья: порой с ума сводила его близость эта, ибо горячая человеческая кровь текла в его жилах, однако сотник стойко терпел искушение, а когда ездил в Бретиль, навестить свою матушку, то, чего греха таить, грешил телесно с молодыми вдовами, утешая себя тем, что это лишь похоть земная, а он к госпоже сердца своего истинно небесные чувства питает.
Король Тингол, после бегства дочери, каковому вещунья Галадриэль способствовала, в большом гневе был, и чуть войну Нарготронду не объявил, но отговорила его Мелиан, мудрая королева дориатская, которая напомнила мужу, что не одинок в этой битве будет Нарготронд, что гневный король Химринга Маэдрос Руссандол охотно поможет другу и родичу сразиться против эльфа, который возжелал камни рода Феанорового. И убоялся Тингол, и оставил мысли о битве ...
Еще одна напасть была у Берена - начал за госпожой его сердца волочиться Келегорм, один из тех королевичей химрингских, которые так шумели тогда на памятном совете . Пришлось сотнику саблей защищать право свое на руку королевны в присутствии короля Финрода и всего двора его. И король Финрод, разгневавшись на родичей, которые в его городе великий шум и буйство учинили, отослал их к брату их старшему, Маэдросу Руссандолу. Упомянутый же Маэдрос братьям своим буйным выговаривал гневно, и, желая мир и союз с Нарготрондом поддерживать и надале, прислал королевне Лутиэнь чудесного пса валинорской породы по имени Хуан, который до того принадлежал королевичу Келегорму, и говорить умел, будто эльф, либо человек... Берену же, за то, что тот смог выстоять в поединке против бойца, который учился веками сабельному бою, передал боевой нож, сработанный гномами.
Ходили нарготрондцы и воины Химринга походом на крепость Тол- ин - Гаурот, где пристанище нашел злобный колдун Саурон, и взяли твердыню штурмом, почти без потерь ... Ибо королевна Лутиэнь, которая также чародейкой великой силы была, отправилась с войском и стены крепости чарами своими разнесла в пыль, о чем и сложили певцы сказанье хвалебное.
И вот на седьмой год Береновойслужбы нарготрондскому королю, собрали наконец нолдоли и аданы все силы, что у них были, и отправились басурманский Ангбанд воевать.
Король Тингол давать войска не хотел, но напомнила ему мудрая королева Мелиан, что доченька их единственная ныне проживает в крепости нолдоли, и сама жизнь ее зависит от этой битвы. И убоялся Тингол - и велел верным воеводам своим Маблунгу с Белегом созывать воинство синдарское и идти на помощь Фингону Астальдо, Верховному Королю Нолдоли.
И воспряли духом вельможи нолдоли, когда посмотрели на войско свое. Здесь и князь Кирдан из Эглареста со своими фалатрим, и дориатцы в гномьихдоспехах, и лесные эльфы, которые за дориатцами отправились отчасти из любопытства, отчасти отвагу свою испытать ...
А сами нолдоли - ох и красавцы, один к одному ... Стяги трех родов знатных реют на ветру ... Даже князь Тургон Гондолинский вышел из потайного града, местью пылая за отца своего Финголфина, погибшего в схватке с Ангбандским басурманом.
И аданы здесь - не отстают от Народа Старшего ... Бретильцы, хитлумцы, уцелевшие в сражениях дортонионцы, аданы Химринга...
Только вастачьи племена не взял на войну король Химринга Маэдрос Руссандол - ибо людишки то были мелкие, вороватые и неверные слову. Готовы были они и своего же брата-атани обокрасть, и эльфу в глаза соврать ... Такие союзники в битве - смех один, а то и опасность превеликая. Еще передадутся Ангбандскому басурману.
Но и без них достаточно было войска - эльфы, люди, даже гномы ...
И грянула битва - величайшая битва Средиземья ...
Клятые басурманы, чести воинской не ведая, перед самой битвой вывели вперед Гельмира, вельможу нарготрондского, в той, проигранной войне, плененного, и начали издеваться над ним перед войском эльдар и аданов. Хотел двинуть вперед отряд свой отважный брат Гельмира, Гвиндор - но удержал его приказ короля Финрода. И тварей, которые мучили злосчастного Гельмира, расстреляли из луков дальнобойных синдарские стрелки, а Берен, под прикрытием их стрел, вынес пленника с поля, но вынес уже мертвым ...
Глаза эльдар блеснули тем же огнем, что и оружие их, грянул клич боевой - и двинулось войско эльфов в наступление. А за ними - и аданы и гномы.
Берен от короля Финрода не отходил, в бою рядом с ним был, саблей своей прикрывая. И изволил милостиво молвить Финрод-король ему да эльфу Эдрахилю:
- В войске нарготрондском нет тех, кто был бы отважнее вас, друзья мои...
Подошло воинство к Ангбанду басурманскому, протаранили бретильцы врата Ангбанда - и началась битва в недрах самого Тангородрима...
Долго рассказывали после сказители о том, как появился из одного перехода дракон огнедышащий, и как напоролся он на таран бретильцев, уничтожил многих воинов, но и сам сдох. Как в огромной зале вынырнули откуда-то твари огненные, и множество воинов полегло, пока с ними справились ... Как в еще одной пещере нашли крылатого дракона, который только что вылез из яйца ... И как, наконец, удалось трем королям нолдоли развоплотить самого Моргота-басурмана, который, нечистым духом обернувшись, вылетел вон, угрожая воинам всевозможными карами.
Три Сильмарилла из его короны забрал себе Маэдрос Руссандол, яко отца его, Феанора, собственность, тем самым исполнив родовую клятву.
____________________________________________________________________________
Грустный и невеселый сидел Берен Барахирион, воевода нарготрондский, за праздничным столом на величественном празднике единения, который, по примеру погибшего отца своего, объявил Фингон Астальдо, Верховный Король Нолдоли ...
«Зачем я сюда пошел, - рассуждал молодой воевода, - вот и вознаградил меня достойно король Финрод, и сделал своим воеводой ... А королевна моя Лутиэнь так и сидит в девках ... Им-то, эльфийкам, можно хоть и сто лет во девичестве пробыть, но я столько не проживу ... Что же мне, до старости лет по бретильським вдовицам ходить ... »
И тут слышит он за спиной голос нежный:
- Что загрустил, воевода нарготрондский?
- Наша ныне победа, - ответствует Берен, - и радуюсь я тому, однако - не видать мне моей ягодки лесной, голубки сизокрылой, ибо Сильмариллы приказал король Химринга, Маэдрос, вправить себе в венец, и Король Верховный Нолдоли должен его сегодня этим венцом вознаградить за отвагу и подвиги великие.
- Ничего, - отвечает ему госпожа Галадриэль, - не забывай, что знаю я и то, что только случиться может. Назначили тебя, воевода, представителем от Дортониона на коронации... Король твой, Финрод, Дортонион отдает Маэдросу Руссандолу, ибо погибли в минувшей войне братья наши, которые там правили. Вот ты, Берен, и поднесешь корону новому правителю Дортониона ...
- Это большая честь, - говорит Берен печально, - но чем это мне поможет?
- Увидишь, - засмеялась сестра Финрода, и исчезла, словно серебристая тень ...
Вот и пришел час торжественный - новый правитель в Дортонионе ... Держит Берен поднос золотой, на нем золотой же венец, а в венце заклятые камни горят-переливаются.
Фингон Астальдо Берена к себе подозвал, а затем сказал лукаво:
- Спросить хочу я у Тингола, Государя дориатского, знает ли он сего человека?
- Да, - шипит сквозь зубы Тингол, - хоть век бы его не знать ...
- Не вы ли, Государь дориатский, обещали отдать дочь свою за этого нарготрондского вельможу, когда увидите Сильмарилл в руке его?
- Обещал, - ворчит Тингол, - только тогда он не вельможей нарготрондским был, а злыднем и оборванцем...
- Сильмариллы в его руках, - говорит Фингон очень серьезно, - потому и обещание необходимо выполнить ...
- Он обещал принести Сильмариллы мне!- восклицает Тингол.
- Нет, Ваше Величество, - нежным голоском отозвалась вещунья Галадриэль, - весь Менегрот слышал, как сей вельможа, тогда еще простой козак, обещал стать перед вами с Сильмариллами в руке ... И обещание свое он выполнил. Выполняйте же и вы свое ...
Словом дал Тингол согласие на свадьбу королевны Лутиэнь, дочери своей. Зубами заскрипел, но дал ...
Взял Фингон Астальдо с подноса венец золотой и короновал им своего друга и побратима Маэдроса Руссандола , на власть над Дортонионом благословляя ...
Счастливый Берен наконец обнял свою возлюбленную ... И поженились они, и стали они жить в радости, о веке коротком Берена совсем не думая, добро наживая, да на детишек радуясь...
Сестра же Финрода-короля покинула Дориат вместе с мужем и дочерью, ибо сильно гневался на нее Тингол за те слова.
Берен явился к вещунье со словами благодарности великой, но сказала Галадриэль:
- Благодари своего короля, воевода, ибо ради тебя отдал он родичу наследие наших погибших братьев ...
И служил королю Финроду Берен Барахирион до конца дней своих ... А как умер - то и тогда не пропал, Лутиэнь его из самого Мандоса вытащила. Но это уже другая история.
Професор знову був неправий...
Повний укур від драббликів на тему: Феанорінги умовляють Фінрода не ходити з Береном за Сильмариллами. Тільки тут у мене умовляють зовсім не Феанорінги... Ні, мені явно вадить таке читати )))
Козак Берен і королівна Лутіень.
читати тут
Дума про козака Берена и королевну Лутиэнь
То же самое, но по русски
Козак Берен і королівна Лутіень.
читати тут
Дума про козака Берена и королевну Лутиэнь
То же самое, но по русски