22.12.2011 в 03:45
Пишет kemenkiri:В тему Долгой Ночи?
…там соберутся орлы
«…и Тургон, придя, сложил высокий курган над своим отцом»
(«Сильмариллион»)
«…там орлы сложили большой курган из камней»
(«Серые Анналы»)
«Он же сказал им: где труп, там соберутся и орлы.» (От Луки, 17.37)
читать дальше*
«Оставьте. Я справлюсь один».
Никто и не подумал перечить королю; а впрочем, яснее ясного за «справлюсь» вставало «мне нужно» - остаться одному, здесь, на кромке северной гряды, под неприветливым ветром с равнины Анфауглит. Или не одному, потому что – рядом с другим. У тела своего отца – можно ли сказать «вдвоем»?
Да еще орлы, кружащие пока поблизости.
Впрочем, у орлов свои дела и заботы. Совсем не исключено, что они скоро улетят. Но наверняка это пока известно только им. С орлами всегда так.
Дольше всех задержалась Идриль – она опустилась на несколько поворотов тропы. Еще в пределах видимости – и села спиной к отцу. Он не окликал, не просил еще раз –оставить его. Он тоже не хотел перечить ей, хотя бы потому, что она тоже имела бы право – не уходить вовсе. Но предпочла так: остаться рядом и не помешать ему. Она умеет – так.
Остальные уходили, спускались, удалялся шорох шагов – шли молча.
Удалялся весь мир от него – от них. Он даже не знал теперь, сидит ли еще на камне Идриль. Это было неважно. Теперь нужно только… да, «справиться», суметь. Выученное не забывается, а значит, не могло забыться и это умение: сложить невысокий могильный холм. Во Льдах это были куски льда, в Ламмоте – камни. Камни соединят двоих, носивших имя Аракано. Король Нолдор-Изгнанников не спустится в долину, куда ни разу не ступил при жизни, он останется здесь, среди камней, ветра и света. Это не место жизни – но и не Земли Смерти, откуда величайший среди орлов принес его. Это – вечность.
Те, кто в долине, будут знать, что здесь покоится его тело – и знать о том, что совершил он; может быть, потом – и подробнее, а пока хватит того, что ты узнал от Торондора (нельзя сказать – «услышал», хотя ты хорошо знаешь его «голос», звучащий мысленной речью – весомый и холодный, как этим камни гор).
…- Твой отец. Он погиб. Он сражался с Морготом. Один.
«И?....» - сонмом несказанных вопросов повисает в воздухе над балконом дворца, где приземлился орел.
- Он ранил Моргота. Я тоже ранил Моргота. Такого не было прежде.
«Где он?» - это единственное, что имеет сейчас смысл. Он погиб – такого тоже… не было прежде.
- Его тело – у вершин Северного Окружия. Его дух – перед Намо Судией. Я жду тебя у начала Северной тропы.
Золотой клюв указывает влево и вверх, за границы города, за край долины, где начало склона. Он знает, что ты пожелаешь придти и придешь – и взлетает, не дожидаясь ответа. От ветра, поднятого взмахом крыльев, легко пошатнуться (особенно – сейчас), но он взлетает – легко…
Он не выбирал камни – ни особенно мелкие, ни те, что едва смог бы поднять в одиночку. Но вот что странно – для Турукано, перетаскавшего, обтесавшего столько камней – в Виньямаре прибрежном, а затем – здесь, в своем Городе, - эти камни оказывались непривычно тяжелы – каждый, и все тяжелее – каждый следующий. Слишком быстро устал… если это только усталость. А ведь работа еще далека от завершения, слишком далека… у него еще только сложено подножие холма, не более…. Еще, конечно же, и потому, что он все не решается положить камень на него. Это так, как же иначе, если одного взгляда хватает, чтобы – думать о боли, обо всей, что досталась ему, - которой больше нет, да, так… Но как не думать о ней? Как - не думать?
Придется… как-нибудь…
…Может быть, не сейчас, еще не сейчас?
Какой-то несчитанный из камней оказался совсем тяжелым, ты его даже не донес, просто лег рядом с ним на землю, неосознанно сворачиваясь – как во Льдах – в тугой клубок, только рука тянется - к нему, но далеко, не коснуться, и то хорошо, - как будто можешь еще причинить боль…
Не было исцеляющего забвения сна – был серый пепел Анфауглит и белая вспышка на нем, был чистый звук рога и снова – вспышки света у Темных Ворот… Многое было.
Он очнулся от света – можно было сказать «и от холода», да только он вряд ли стал более или менее ощутимо холоден, чем до того – просто вновь почувствовался. Было ясно, почти безветренно, а перед глазами кружились темные точки. Не много, всего несколько, зато отчетливо. Тело не одобряло ни острые камни, на которых лежало до сих пор, но согласно было повиноваться и продолжать труд. Ему нужно закончить работу, он справится… Вот только эти назойливые точки… Они покружились, потом стали становиться крупнее…
Покуда не оказались орлами – он, наверное, догадался мгновением раньше, чем различил. Они спустились почти к самой гряде – все четверо, затем разлетелись попарно в стороны – вскоре вернулись снова, уже совсем низко, почти над ним, и каждый… в когтях каждый из них держал камень, который был осторожно выпущен из них, - почитай, положен на лету…. На груду камней.
…На тот самый курган, который он так и не сумел до конца сложить вчера.
Он знал, почему.
Может быть, так и было – правильно.
Орлы покружились поблизости, затем снова взлетели совсем высоко, затем опустились пониже… Должно быть, оценивали сделанную работу… И, похоже, считали, что она теперь не требует добавлений.
Тургон считал так же.
Он только хотел бы поблагодарить орлов – за все, что сделали они, начиная от вестей… нет, даже раньше, - но они были уже не очень-то близко, - не взлетишь, и не очень-то докричишься… Впрочем, он до сих пор не знал, нужна ли им благодарность – хоть зачем-нибудь. У них свой, орлиный взгляд на мир, с той самой высоты, откуда они даже зоркому эльфу кажутся точкой, -и кто же знает, что оттуда крупнее точки – для них, в наших словах и делах…
Он просидел у кургана примерно до полудня, а потом на том самом камне опять оказалась Идриль. Только не сидя и не спиной к нему – она остановилась рядом, встретила его взгляд и продолжила подъем.
К вечеру они спустились в долину.
Годом позже (точнее, через год с небольшим) по той же тропе поднимались двое детей Смертных, которых звали Хурин и Хуор… и к появлению которых в долине тоже были причастны орлы. Впрочем, это было не единственной причиной, и даже вовсе не той причиной, по которой они захотели увидеть курган своего короля…
Хуор, младший, забегал вперед и поджидал брата. Хурин шел медленнее, но упорно, не останавливаясь, стараясь дышать ровно.
Там, на подходе, Тургон остановился у того же приметного камня, и теперь смотрел вверх. Хуор присел у подножия кургана, и среди камней был отсюда не очень-то заметен. Хурин стоял на самом гребне - темная фигура на фоне неба, маленькая среди этого огромного мира, слишком огромного даже для эльфа – если выйти за пределы Долины…
Одинокая темная фигурка – должно быть, так же смотрелся он тогда.
Но какая тогда разница между смертных человеком и эльфом в этом безграничном мире?... Есть ли – какая-нибудь?
Он отчетливо понимал тогда, что разница несомненна и существует, только никак не мог уложить для себя в слова, в чем же она….
10.04.2006 3:14:37
URL записи…там соберутся орлы
«…и Тургон, придя, сложил высокий курган над своим отцом»
(«Сильмариллион»)
«…там орлы сложили большой курган из камней»
(«Серые Анналы»)
«Он же сказал им: где труп, там соберутся и орлы.» (От Луки, 17.37)
читать дальше*
«Оставьте. Я справлюсь один».
Никто и не подумал перечить королю; а впрочем, яснее ясного за «справлюсь» вставало «мне нужно» - остаться одному, здесь, на кромке северной гряды, под неприветливым ветром с равнины Анфауглит. Или не одному, потому что – рядом с другим. У тела своего отца – можно ли сказать «вдвоем»?
Да еще орлы, кружащие пока поблизости.
Впрочем, у орлов свои дела и заботы. Совсем не исключено, что они скоро улетят. Но наверняка это пока известно только им. С орлами всегда так.
Дольше всех задержалась Идриль – она опустилась на несколько поворотов тропы. Еще в пределах видимости – и села спиной к отцу. Он не окликал, не просил еще раз –оставить его. Он тоже не хотел перечить ей, хотя бы потому, что она тоже имела бы право – не уходить вовсе. Но предпочла так: остаться рядом и не помешать ему. Она умеет – так.
Остальные уходили, спускались, удалялся шорох шагов – шли молча.
Удалялся весь мир от него – от них. Он даже не знал теперь, сидит ли еще на камне Идриль. Это было неважно. Теперь нужно только… да, «справиться», суметь. Выученное не забывается, а значит, не могло забыться и это умение: сложить невысокий могильный холм. Во Льдах это были куски льда, в Ламмоте – камни. Камни соединят двоих, носивших имя Аракано. Король Нолдор-Изгнанников не спустится в долину, куда ни разу не ступил при жизни, он останется здесь, среди камней, ветра и света. Это не место жизни – но и не Земли Смерти, откуда величайший среди орлов принес его. Это – вечность.
Те, кто в долине, будут знать, что здесь покоится его тело – и знать о том, что совершил он; может быть, потом – и подробнее, а пока хватит того, что ты узнал от Торондора (нельзя сказать – «услышал», хотя ты хорошо знаешь его «голос», звучащий мысленной речью – весомый и холодный, как этим камни гор).
…- Твой отец. Он погиб. Он сражался с Морготом. Один.
«И?....» - сонмом несказанных вопросов повисает в воздухе над балконом дворца, где приземлился орел.
- Он ранил Моргота. Я тоже ранил Моргота. Такого не было прежде.
«Где он?» - это единственное, что имеет сейчас смысл. Он погиб – такого тоже… не было прежде.
- Его тело – у вершин Северного Окружия. Его дух – перед Намо Судией. Я жду тебя у начала Северной тропы.
Золотой клюв указывает влево и вверх, за границы города, за край долины, где начало склона. Он знает, что ты пожелаешь придти и придешь – и взлетает, не дожидаясь ответа. От ветра, поднятого взмахом крыльев, легко пошатнуться (особенно – сейчас), но он взлетает – легко…
Он не выбирал камни – ни особенно мелкие, ни те, что едва смог бы поднять в одиночку. Но вот что странно – для Турукано, перетаскавшего, обтесавшего столько камней – в Виньямаре прибрежном, а затем – здесь, в своем Городе, - эти камни оказывались непривычно тяжелы – каждый, и все тяжелее – каждый следующий. Слишком быстро устал… если это только усталость. А ведь работа еще далека от завершения, слишком далека… у него еще только сложено подножие холма, не более…. Еще, конечно же, и потому, что он все не решается положить камень на него. Это так, как же иначе, если одного взгляда хватает, чтобы – думать о боли, обо всей, что досталась ему, - которой больше нет, да, так… Но как не думать о ней? Как - не думать?
Придется… как-нибудь…
…Может быть, не сейчас, еще не сейчас?
Какой-то несчитанный из камней оказался совсем тяжелым, ты его даже не донес, просто лег рядом с ним на землю, неосознанно сворачиваясь – как во Льдах – в тугой клубок, только рука тянется - к нему, но далеко, не коснуться, и то хорошо, - как будто можешь еще причинить боль…
Не было исцеляющего забвения сна – был серый пепел Анфауглит и белая вспышка на нем, был чистый звук рога и снова – вспышки света у Темных Ворот… Многое было.
Он очнулся от света – можно было сказать «и от холода», да только он вряд ли стал более или менее ощутимо холоден, чем до того – просто вновь почувствовался. Было ясно, почти безветренно, а перед глазами кружились темные точки. Не много, всего несколько, зато отчетливо. Тело не одобряло ни острые камни, на которых лежало до сих пор, но согласно было повиноваться и продолжать труд. Ему нужно закончить работу, он справится… Вот только эти назойливые точки… Они покружились, потом стали становиться крупнее…
Покуда не оказались орлами – он, наверное, догадался мгновением раньше, чем различил. Они спустились почти к самой гряде – все четверо, затем разлетелись попарно в стороны – вскоре вернулись снова, уже совсем низко, почти над ним, и каждый… в когтях каждый из них держал камень, который был осторожно выпущен из них, - почитай, положен на лету…. На груду камней.
…На тот самый курган, который он так и не сумел до конца сложить вчера.
Он знал, почему.
Может быть, так и было – правильно.
Орлы покружились поблизости, затем снова взлетели совсем высоко, затем опустились пониже… Должно быть, оценивали сделанную работу… И, похоже, считали, что она теперь не требует добавлений.
Тургон считал так же.
Он только хотел бы поблагодарить орлов – за все, что сделали они, начиная от вестей… нет, даже раньше, - но они были уже не очень-то близко, - не взлетишь, и не очень-то докричишься… Впрочем, он до сих пор не знал, нужна ли им благодарность – хоть зачем-нибудь. У них свой, орлиный взгляд на мир, с той самой высоты, откуда они даже зоркому эльфу кажутся точкой, -и кто же знает, что оттуда крупнее точки – для них, в наших словах и делах…
Он просидел у кургана примерно до полудня, а потом на том самом камне опять оказалась Идриль. Только не сидя и не спиной к нему – она остановилась рядом, встретила его взгляд и продолжила подъем.
К вечеру они спустились в долину.
Годом позже (точнее, через год с небольшим) по той же тропе поднимались двое детей Смертных, которых звали Хурин и Хуор… и к появлению которых в долине тоже были причастны орлы. Впрочем, это было не единственной причиной, и даже вовсе не той причиной, по которой они захотели увидеть курган своего короля…
Хуор, младший, забегал вперед и поджидал брата. Хурин шел медленнее, но упорно, не останавливаясь, стараясь дышать ровно.
Там, на подходе, Тургон остановился у того же приметного камня, и теперь смотрел вверх. Хуор присел у подножия кургана, и среди камней был отсюда не очень-то заметен. Хурин стоял на самом гребне - темная фигура на фоне неба, маленькая среди этого огромного мира, слишком огромного даже для эльфа – если выйти за пределы Долины…
Одинокая темная фигурка – должно быть, так же смотрелся он тогда.
Но какая тогда разница между смертных человеком и эльфом в этом безграничном мире?... Есть ли – какая-нибудь?
Он отчетливо понимал тогда, что разница несомненна и существует, только никак не мог уложить для себя в слова, в чем же она….
10.04.2006 3:14:37