Тим Эсгал "Atarinya" ч.3.

[nolofinve-zp]

Украинский оригинал здесь... www.diary.ru/~nolofinve-zp/p166125760.htm
Кое-что про "синдром заложника"))


Твердыня на холме Амон-Эреб оказалась деревянным городищем с крепкими коваными воротами и сторожевыми башнями. Дорога туда была тяжелой - запутанная лесная тропинка со многими препятствиями. Сначала я пытался запоминать дорогу, чтобы сбежать, потом понял, что это мне не удастся. Да и не мог я бежать без Эльроса. А тот, как на диво, не отходил от Макалаурэ, которого называл Маглором, как и молодые воины-дружинники. Не выдавая своего знания Квэнья, я уже понял, что Маэдрос и Маглор - это имена князей на синдарине, Нэльяфинвэ и Канафинвэ - на Квэнья, ну, а Майтимо и Макалаурэ - пожалуй аmilesse, ибо кроме Маэдроса певца так никто не называл, как и рыжеволосого никто не называл Майтимо, кроме брата. Я чувствовал себя лазутчиком во вражеском стане, и поэтому старался узнать как можно больше ... И злился на Эльроса, брат однозначно признал Маглора своим покровителем. «Хозяином» - злобно прибавлял я про себя, не забывая о том, что у Феанорингов есть рабы-Синдар.
Нас встретил сероглазый высокий воин, чем-то похожий на Маглора. На голове у него была сложная прическа из переплетенных косичек, а сам он выглядел озабоченно и немного рассеянно.
- Что, милый дядя? - Спросил он Маэдроса, заинтересованно глядя на то, как нас с братом, утомленных дорогой, снимают с седел. - Вы видели Эарендиля? О чем-то договорились? А где Амбаруссар?
- Был бой, - ответил Маэдрос, - Амбаруссар ныне в Туманных Чертогах. А камень ... Камень снова ускользнул из наших рук ...
Воин обреченно опустил голову.
- Беда, - сказал, - проклятие снова настигло нас ... А что это за дети?
- Ее сыновья, - сказал Маэдрос, - она забрала камень, но покинула их.
- Ее ... и Эарендиля?
- Это потомки Нолофинвэ, - сказал рыжеволосый и улыбнулся, взглянув на меня, - не забывай об этом.
Из дальнейшего разговора, который велся, конечно же на Квэнья, я понял, что Маэдрос надеялся разрешить дело с Сильмариллом мирным путем. Он хотел договориться с Эарендилем, как с родственником. Если бы Эарендиль не согласился сразу, старший Феаноринг попросил бы помощи у Эрейниона, который ныне был Великим Князем горстки уцелевших в сражениях Нолдор Средиземья. О Эрейнионе Маедрос говорил с нескрываемой нежностью, наверное, он хорошо знал князя с острова Балар.
- Самым ужасным было то, - говорил он воину с косичками, - что там, на Баларе, заметили что-то неладное. Те из моих воинов, которые обыскивали маяк, увидели в проливе корабли Кирдана. Всю дорогу сюда я ждал погони ... Сражаться с сыном Финдекано - это было бы последним падением в моей злосчастной жизни.
Его собеседник неумело провел рукой по рукаву черной куртки Феаноринга, то ли утешая, то ли жалея. Тот коротко вздохнул и пошел к брату, который о чем-то разговаривал с теми Эльфами, что встречали прибывших.
Я говорил уже, что все укрепления были сделаны из дерева, при том так умело, что твердыня словно выросла на холме. Она была его ... логическим завершением. Посередине стоял большой дом с шатровой крышей, там была зала собраний, и покои вельмож, вблизи от дома стройными линиями, словно лучи, виднелись домики - как я потом узнал, для женатых Эльфов. Холостые воины жили в таких же домиках по нескольку Эльдар. Воин с косичками взял за руки меня и Эльроса и повел к большому дому. Мы прошли через трапезную с большим камином, поднялись по лестнице на галерею, и наш спутник открыл одни из дверей. За ними была большая комната с широким, во всю стену, окном. Застекленным окном - таких роскоши не было в Гаванях, я слышал о таком только в сказаниях о Гондолине. Перед окном стоял длинный стол, на котором были разбросаны какие-то инструменты. Мебели в комнате было немного - стол, кресла, буфет, все резного дерева, все замечательной работы. В нише, которая должна была заменять опочивальню, за завесой находилось ложе, слишком широкое для одного эльфа. Стены украшали вышитые гобелены, на которых изображены были мирные сцены из жизни Эльдар - танцы, музицирование, застолье.
- По приказу светлейшего князя Нэльяфинвэ, - церемонно произнес на синдарине воин с косичками, - вам обоим отведены покои его погибших братьев, которые тоже были близнецами. Располагайтесь здесь, обедать будете с князьями внизу, одежды же вам сошьют наши девы и жены. Меня можете называть Келебримбором, ибо мое квэнийское имя вашим синдарским язычкам не выговорить ...
Нерданель вздохнула.
- Келебримбор, - повторила задумчиво, - Тельперинкваро ... Я звала его - Тьелпе ... Я так и не увидела его взрослым.
- Здесь в большом зале - Эльронд указал рукой на дом, - есть два портрета ... На одном изображены вы, а мужчина - наверняка князь Феанаро?
- Да ...
- Если пририсовать ему прическу из смешных косичек, то это и будет Келебримбор.
- Так похож? - Спросила Нерданель с нежностью в голосе
- Одно лицо. Он очень этим гордился. Он ... Он был моим другом ... Я ... Но это совсем другая история. Я хочу закончить эту ...
Итак - у нас были собственные покои, обедать мы должны были за одним столом с князьями, и будто бы никто нас не обижал. Но я был очень мнительным созданием - когда мы въехали в городище, то я заметил на его улочках много Эльфов, похожих с виду на Синдар, или Нандор, а то и на Лаиквенди: эти светловолосые охотники время добирались в своих странствиях и до Гаваней. Хотя все они были хорошо одеты, а лица их исполнены покоя и радости, характерных для Авари, я заподозрил, что это и есть те самые рабы - разве родичи Телери, от которых происходили эти три народа, будут добровольно жить в твердыне братоубийц?
Я рассказал о своих опасениях брату, но мой чуткий Эльрос только головой покачал.
- Брат, - сказал он слабым, но спокойным голосом, - мне нравится певец - он добрый и ласковый. Мне так плохо ... Я никак не могу забыть, как мама ... Как мама оттолкнула нас. Мне хочется свернуться в клубочек и спать, спать, и не просыпаться, а вокруг сгущается туман ...
Я вцепился ему в руку и поклялся, что, если он покинет меня здесь, и сбежит один в Туманные Чертоги, то о его трусости будут петь от Амон-Эреба до острова Балар.
- Певец меня не отпускает, - прошептал брат, - его душа похожа на лунный свет. Мы вдвоем идем по дорожке, ведущей в море. По лунной дорожке - и он держит меня за руку.
Глаза Эльроса будто застилал тот туман, о котором он рассказывал. Я не ожидал, что он выживет - черная тоска убивала медленно, но верно. Я тоже не хотел жить, потому что не верил никому ... Мать, моя мать разорвала связь между нами - словно рассекла мечом. Почему я должен верить незнакомым Эльдар, о которых слышал только плохое? Я перебрал в памяти все рассказы дориатских дев и выбрал из них самые оскорбительные для рыжеволосого князя. План мой был таким - если Феаноринги хотят усыпить нашу с Эльросом бдительность для того, чтобы обратить в рабство, то лучше уж погибнуть сразу и с честью. Рыжеволосый мне показался более вспыльчивым, чем его брат - его я и выбрал в качестве оружия судьбы.
Нас пригласили не на обед, потому что уже было поздновато, - на ужин. За нами пришел Эльф-подросток, у него были длинные волнистые волосы, сияющие серебром словно у Синда, удлиненные глаза цвета стали, и узкое, как клинок, лицо Нолдо. Я никак не мог определить к какому народу он принадлежит, пока я ломал над этим голову, он молча взял нас за руки и повел по лестнице вниз.
В каминной зале были накрыты столы для обычной воинской трапезы, за последующие столетия я бывал на множестве подобных - и как гость, и как хозяин. В Гаванях мать давала балы, причем приглашен туда был не каждый Эльф, девы и жены скользили по зале словно лебеди, а уж смотрели на собеседника так, будто одаривали золотым кольцом. Немногие из присутствующих удостаивались чести обедать за столом княгини, и приглашенные часто становились мишенью для довольно злых насмешек. Впрочем такое бывало и раньше - возможно вы слышали историю о том, как еще в Дориате Эльф-Нандо по имени Саэрос зло насмеялся над моим родственником-человеком, Турином, сыном Хурина?
Вы качаете головой, вы не слышали ... Вам и не нужно этого знать - этот рассказ не принесет чести ни Эльфам ни Людям. Утонченные насмешки - это чисто дориатский обычай, у Нолдор все было проще. Хотя порой двое Эльдар прямо из-за стола шли в оружейную, выяснять отношения в поединке до первой крови, а за трапезой часто бывала прямо таки перестрелка шутками, эти шутки все же не были злыми. По крайней мере, Маэдрос всегда следил, чтобы это было так, а не иначе. Келебримбор много времени спустя рассказал мне, как Старший заставлял своих вспыльчивых братьев сдерживать свой нрав. И сурово карал за обиды, нанесенные гостям. Однажды он выслал Куруфинвэ, отца Келебримбора, на дальний рубеж за неудачную шутку над гостями-Гномами.
Здесь тоже вельможи сидели отдельно, но не на возвышении. В зале постоянно звучала музыка, пели и музицировали по очереди, все, кто того желал. Одни воины уходили на посты, другие возвращались с обхода ... Подросток, похожий на Синда и на Нолдо одновременно, провел нас к княжескому столу. Оба Феаноринга уже сидели там в окружении близких. Два кресла рядом с ними были пусты.
- Будьте моими гостями, сыновья Эарендиля, - сказал Маэдрос ласково, - и садитесь за стол.
Эльрос попытался залезть на высокий стул, но не смог, и Маглор подсадил своего подопечного. Брат поблагодарил его взглядом - он был слишком слаб, и едва сошел вниз. Я остался стоять.
- Садись, - сказал Маэдрос, - ужин стынет ...
- Я не буду есть, - ответил я вызывающе, - и не буду сидеть рядом с вами ...
- Твой брат болен, но вышел к ужину, - пожал плечами рыжеволосый, - ты хочешь, чтобы тебе подавали ужин в постель?
- Я хочу вообще не видеть вас, - начал я подготовленную в комнате речь, - все Феаноринги - злобные и свирепые существа, братоубийцы, исполненные гордыни, а вы - вы хуже всех ... Вы убивали Квенди еще там, в Западных Землях, в Альквалондэ - я старательно выговорил это слово на квэнья, - и убивали в Дориате. У нас, в Гаванях тоже - убивали. Вы - трус, вы ползали у ног Моргота и целовали его сапоги, и поэтому он вас помиловал, и дал возможность убежать. Вы предали друга - того самого Фингона из Хитлума, он был вашим Великим Князем, а вы не пришли на битву. Мой прадед Тургон пришел - а вы, вы не пришли, и Фингон тщетно всматривался в даль, ожидая прихода вашего войска. За это предательство Моргот сохранил жизнь всем братьям Феанорингам, но мой дед Диор прикончил троих из вас, чем доказал, что вы не только трусы, но и слабаки ... Вы убили жену Диора и братьев моей матери, а значит вы - убийца nissi и детоубийца!
Вдруг я понял, что Маэдрос уже не сидит за столом, он стоит, стоит у камина, возвышаясь надо мной во весь свой немаленький рост, и левая рука его тщетно ищет рукоять меча на правом боку. Я рассчитал правильно, но забыл об одной важной вещи. В моем воображении Феаноринги всегда были вооружены до зубов, однако на ужин в кругу приближенных не берут мечей. Майтимо как-то признался мне, что если бы у него тогда был при себе меч, то его заслуженно назвали бы детоубийцей. Он стерпел бы от ребенка-заложника все несправедливые и справедливые обвинения кроме одного ... Я осмелился сказать ему, что он предал друга ...
Нерданель внезапно поднялась из-за стола.
- Пойдем, Эльронд Эарендилион, - сказала она, - я покажу тебе кое-что ...
Небольшой закрытый дворик в глубине сада был весь уставлен мраморными подобиями Эльдар. Но Эльронд сразу бросился к парной скульптуре как раз напротив входа.
Высокий Эльда обнимал за плечи другого Эльфа, немного ниже ростом. Они наверняка сказали друг другу что-то очень смешное, потому что высокий смеялся уже открыто, а тот, что пониже, пытался сдержать смех. Волосы второго Эльда были заплетены в косы, перевитые лентами ...
- Майтимо, - сказал Эльронд с такой нежностью в голосе, что у Нерданель что-то заныло в том месте, где, как она считала, уже давно не было сердца, - Майтимо ... А тот, второй, это наверняка Фингон. Финдекано ...
- Они были оtorniya - побратимами, - сказала Нерданель, - ближе, чем родные братья Я хотела подарить это Финдекано, но тогда между моим мужем и Нолофинвэ, отцом Финдекано, были ... определенные разногласия. Я не успела - скульптура осталась здесь. Время от времени сюда приходит Анайрэ - посмотреть на сына ...
Женщина обошла дворик и остановилась у единственной закрытой полотном скульптуры.
- Посмотри, - сказала, - однажды Майтимо приснился мне ... таким.
На мраморной, какой-то перекошенной глыбе висело тело Эльфа. Именно висело - художнику удалось добиться такого эффекта, хотя в действительности скульптура была высечена в глыбе. Запястье в кольце страшной цепи, изогнутое страданием тело, лицо, исполненное муки и несломленной еще гордости. ... Эльронд застыл перед камнем, потом закрыл лицо руками.
- Это ... - прошептал, - это вы ... Как вы смогли ... Как ....
- Когда меня в очередной раз называют матерью тварей, - сказала Нерданель, - я снимаю полотно и смотрю ... долго смотрю. Справедливость ... Я тоже давно не верю ... в справедливость.
Ельронд взял полотно и бережно накрыл им скульптуру.
- Я этого не знал, - сказал, словно оправдываясь, - я вообще тогда ничего не знал ... Но вы ... Вы - великий мастер, госпожа ...
- Мой муж считал, что я занимаюсь ерундой, - сказала Нерданель с легкой насмешкой. - Мало кому известно, что дочь великого Махтана неплохой скульптор. Я умею даже ковать мечи - не хуже Феанаро. Однако Великий Мастер никогда не признавал во мне даже искорки таланта. Он всегда говорил - твои лучшие скульптуры - это твои сыновья.
- Справедливость ... - произнес Эльронд, - не удивляюсь, что вы в нее не верите ... Но пойдемте ... Я вижу здесь подобия Амрода и Амраса, а вон там Маглор с арфой ... Мне кажется, что я в Мандосе, наедине с тенями погибших.
В беседке Нерданель налила гостю горячего quenilas и спросила:
- И что же сделал тогда Майтимо?
- Оставил меня без сладкого, - ответил Эльронд с мрачной улыбкой, - такое нечасто можно увидеть. Это страшное и прекрасное в своей ярости лицо внезапно стало спокойным. Будто вулкан втянул в себя лаву ...
- Дитя мое, - сказал Маэдрос ровно, - иди в свои покои. Лаирасул принесет тебе ужин. Поучись немного вежливости - не помешает. И еще, Лаирасул ... Сладкого гостю не подавай.
Лаирасулом, оказывается, звали среброволосого подростка. Он схватил меня за руку, довольно невежливо, и потащил вверх по лестнице, причем шипел, словно змей:
- Я отлупил бы тебя, дориатский лягушонок ... Твои предки вели праздную жизнь в Гондолине и Дориате, в то время, как мой князь с братьями и воинами удерживал северный рубеж ... Трус и потомок трусов - ты осмелился плюнуть в лицо самому отважному воину Эндорэ! Твой прадед Тургон оставил Виньямар и Невраст, открыл оркам дорогу к Хитлуму от залива Дренгист. Князь Финголфин, а затем Фингон Отважный вынуждены были разделить свое войско, чтобы прикрыть западное крыло ... Тургону, видите ли, явился Вала Ульмо ... Вала Ульмо являлся и королю Финроду, но Фелагунд не отозвал своих братьев Ангарато и Айканаро из Дортониона, где они и погибли ... Моего князя предали гнусные вастаки, смертные, которым Моргот пообещал Хитлум, как вознаграждение ... Они обернули против моего князя оружие, и он не успел, слышишь - не успел спасти Великого Князя Фингона. Если ты еще раз повторишь вслух эту мерзость, я отрежу тебе твой гадкий орочий язык.
Когда я остался один в комнате погибших близнецов, то не стал сидеть тихо и не преисполнился раскаяния. Я обследовал все шкафчики, все ящички - и все таки нашел то, на что надеялся: длинный охотничий нож в кожаных ножнах. Нож я спрятал под ковриком и начал простукивать стены, потому что чувствовал за гобеленами сквозняк. Я нашел в одной из стен за гобеленом незапертые дверцы, которые вели в соседний покой. И едва успел замаскировать следы своих поисков до прихода Эльроса.
Эльроса привел в комнату Маглор. Певец грустно посмотрел на меня, но не упрекнул ни словом. Вслед за ними Лаирасул внес поднос с ужином. Личико юного пажа или слуги было преисполнено негодования - он грохнул подносом об стол и исчез, словно дым.
Эльрос, однако, не хотел оставаться один, без своего покровителя. Он залез к Маглору на колени и спрятал лицо в его распущенных волосах.
- Ну, что мне с тобой делать, - ласково сказал певец, - хочешь ночевать у меня?
- Спойте, - прошептал Эльрос, - я не хочу уходить, не хочу плутать в тумане. Спойте - и я увижу море и лунную дорожку по которой уплыл корабль Эарендила ...
Маглор посмотрел на меня.
- Переночуешь здесь? - Спросил, - Не боишься?
- Не видеть никого из вас является для меня большим счастьем и невысказанной радостью, - ответил я с чисто дориатской вежливостью, - так же желаю, чтобы вас не видели ни Итиль, ни Анара.
- Ты хорошо умеешь ранить словами, - сказал певец, - только прошу тебя - оттачивай свое умение на мне. Не на моем брате, он и так страдал предостаточно.
С этими словами он вышел из комнаты, неся Эльроса на руках. Я подождал минуту, потом забрался за гобелен и немного приоткрыл дверцы.
Соседний покой походил на мой, только обставлен иначе ... Два рабочих стола, на них какие-то подставки и приспособления. Письменный стол с ящичками. А у стола стоял Маэдрос, и Лаирасул оправлял на нем ночной убор - бархатный халат цвета спелой вишни. Рукава у халата были длинные и закрывали кисти рук. Лаирасул - теперь я не сомневался в наличии у Нолдор рабов-Синдар, да еще таких гнусных, которые обожают своих хозяев - оправил пояс халата, и Маэдрос опустился в кресло у стола. Лицо Феаноринга было таким бледным и измученным, что я даже обрадовался этому.
- Может вы желаете послушать музыку флейты? - Предложил Лаирасул, - я позову Руссэ, он как раз вернулся с дежурства.
- Нет, дитя мое, - ответил Маэдрос своим серебристым голосом, словно надтреснутым на высоких нотах, - я хочу побыть один.
Лаирасул тихо исчез. Маэдрос взял перо, взял в левую руку, из чего я заключил, что он, наверное, левша, и посмотрел на противоположную стену. Там висело выжженное на дереве изображение невероятно красивого Эльда, волосы которого были заплетены в две косы, перевитые лентами.
- Ты не знаешь, Финдекано, во что я превратился, - сказал Маэдрос тихо, - хорошо, что не знаешь. Клятва... Я говорил тебе когда-то, что это порча Моргота. Так оно и вышло. Теперь и Амбаруссар где-то там, рядом с тобой. О, Судья не даст нам, сыновьям Феанаро, погибнуть в справедливой битве, как тебе. Мы все поляжем в братоубийственных стычках, тем более, и осталось нас - я и Макалаурэ. Ты хоть приснись мне, мой отважный брат, мой Астальдо. Назови меня орочим отродьем - только бы увидеть тебя таким, каким ты был в Химринге, в день нашей встречи ... Веселым, исполненным жизни. А песню помнишь ли - про дружбу орла и сокола. О, сокол мой ...
Он достал из ящичка оправленную в кожу тетрадь и начал ее листать. Читал долго, потом что-то писал на отдельном листочке. Тогда медленно прочитал вслух из той тетради:
«Руссандол, я верю в нашу победу, иначе само существование мира не имеет смысла. Ночь прошла, Майтимо, милый ... Я уже вижу лучи рассвета ».
- Последним, что ты увидел, были огненные бичи барлогов, - прошептал Маэдрос, - и в этом моя ... моя вина. Это я взял на службу вастаков, это я поверил, что Ульдор с родом его сдержат слово, это я не успел заслонить тебя от булавы Готмога хотя бы и собственным телом ... Это я ...
Со вздохом он положил тетрадь и листочек в ящик стола и поднялся с кресла. Свет лампы Феанора, которым была освещена комната, погас, что мне не очень-то мешало - я владел эльфийским зрением и прекрасно видел в темноте. Однако в мою щель сейчас видны были только столик и пустое кресло.
Я выбрался из-за гобелена и упал на широкое ложе, некогда принадлежавшее Амроду и Амрасу, с одним желанием - отомстить и умереть. Я не осмеливался признаться даже самому себе, что ненавижу я не рыжего Феаноринга, а темноволосую эллет в серебристом платье и с сияющим камнем на груди.
На следующий день я не вышел ни к завтраку, ни к обеду. Этим, кажется, никто особо не беспокоился, однако мне принесли в комнату поесть и оставили одного. Эльрос все время был с Маглором - мой брат и тот предал меня.
Через окно я увидел, что Маэдрос куда-то ушел вместе с Келебримбором. Воспользовавшись этим, я тут же проник в его комнату с намерением отомстить.
Наверное, во мне все же многовато человеческой крови, если принять во внимание все то, что я натворил. Удивляюсь только, как никто не прибежал на шум, а впрочем, днем в нижней зале не было никого, равно как и в спальнях второго этажа. По комнате кружил вихрь из изорванных листков, исписанных стихами, все статуэтки я сбросил со столика на пол, какие-то странные зажимы и тисочки погнул и поломал, чернила разлил, вывернул в эту лужу одежду из шкафчика ну и напакостил еще много чего. После чего отправился в комнату близнецов и стал ждать последствий.
Последствия не замедлили явиться - когда стемнело, ко мне ворвался Лаирасул. Он схватил меня за перемазанные чернилами руки и отвесил такую оплеуху, что я пошатнулся. Однако тут же сумел освободиться и вцепился юному Эльфу ногтями в лицо.
Лаирасул был от меня старше и уже учился искусству войны. Поэтому скрутил он меня сразу, ухватил за косички и поволок в комнату Маэдроса через потайную дверцу.
Феаноринг стоял посреди разгромленной комнаты не разгневанный - потрясенный . На нем было коричневое полотняное одеяние, пропахшее дымом и кузницей. На правой руке у него я увидел все ту же стальную перчатку. Помню, что удивился - что это он ее постоянно носит, даже когда на скрипке играл, то не снял с руки.
- Это сделало оно, - объявил, тяжело дыша, Лаирасул, и Маэдрос взглянул на меня не гневно, а так, как гордый пленник смотрит на своих мучителей, - противный орчонок даже еще не смыл чернила с лап. Мой князь, позвольте только - и паршивец долго будет вспоминать сегодняшний день.
Маэдрос молча смотрел на разлитое чернило. Лужа закрасила ему носок сапога из замши.
- Лаирасул, - сказал он тихо, - я разбил много живых драгоценностей ... И пролил на землю много красных чернил. Из тех вещей, что у меня остались, в Мандос не взять ничего - а значит, не стоит и расстраиваться. Однако, я не потерплю беспорядка в своих покоях. Пусть виновник этого безобразия уберет тут все ... по возможности. Но - не смей действовать силой. Я вижу - ты его бил?
- Мой князь, - сказал Лаирасул отнюдь не виновато, - оно царапалось не хуже дикой кошки. Я должен был защищаться.
Я пытался смотреть на Феаноринга зло и бесстрашно. Но меня поразил этот его взгляд, взгляд создания, которое терпит боль ни о чем не прося, и ни на что не надеясь.
- Ты меня услышал, Эльронд Эарендилион. - Сказал князь, - Убери за собой беспорядок. Ты не умеешь держать себя в руках, совсем, как твой родич Турин. Мне рассказывали, что, когда этого воина приютил в Дориате князь Тингол, какой-то Эльф из народа Нандор сказал что-то плохое о матери и сестре этого Турина. Любой Эльда вызвал бы на поединок насмешника, перешедшего границу дозволенного. Однако, Турин не удовлетворился поединком, а начал издеваться над неосторожным Нандо, и это издевательство закончилось смертью. Глумиться над противником могут только орки ... или люди. Я убивал - в Альквалондэ, в Дориате, в Гаванях. Убивал Квенди. Но мой меч ранил только hrоа, и никогда - fеа. Тебе, дитя, возможно стоит разобраться, к какой расе ты принадлежишь - слишком много разной крови в твоих жилах. Лаирасул - проследи, чтобы он сделал все как следует. Но руку на него не поднимай.
- Слушаюсь, мой князь - буркнул Лаирасул.
Маедрос вышел, а среброволосый Синда, похожий на Нолдо, зашипел на меня, словно дикая кошка:
- Ты все слышал. За работу.
- Не дождешься, - огрызнулся я, - можешь меня убить.
- Не дождешься, - сказал Лаирасул с не меньшим ехидством, - я ... Я тебя высеку ... Вот!
- Что? - Не понял я.
- Когда я был совсем маленьким, - сказал Лаирасул с нехорошей улыбочкой, - то отец однажды взял меня с собой в поселок вастаков. Они тогда были нашими союзниками ... И там я видел, как секли провинившегося раба. Я не собираюсь с тобой долго возиться. Или ты тут все убираешь, или я беру ремень, и приступаю к наказанию.
Весь вечер я чистил загаженную комнату. Сердце мое сжималось от ужаса - наконец ... Наконец я увидел истинные лица своих пленителей. Я был рабом, и этот Лаирасул тоже раб, только привилегированный ... И он может меня высечь ... Я даже чернильное пятно оттер песочком под пристальным взглядом среброволосого слуги. И вернулся в свою комнату не просто усталым, но смертельно измученным.
Брат не ночевал со мной и этой ночью. Слабый духом, как худший из Аданов, он жаждал песен Маглора, чтобы жить в рабстве. Я вынул из тайника нож и стал ждать.
За гобелен я заходить боялся, однако сидел рядом с ним и услышал голоса Маэдроса и Лаирасула. Затем наступила тишина. Я выждал еще довольно долгое время и осмелился открыть дверцу.
Комната была слабо освещена - в окно заглядывал полный Итиль . Я медленно крался по полу, который полдня отмывал от чернил. За занавесом виднелось низкое широкое ложе, пол перед ним был устлан волчьими шкурами ... Я сжал в руке нож - страх перед позорным наказанием придавал мне силы и храбрость.
Маэдрос лежал на ложе, закинув за голову руку. Левая рука свисала вниз, на запястье я заметил странный шрам - как будто от тугого браслета. Обычно у Эльфов не остается на теле следов от ран, однако я заметил еще один рубец - на руке, выше локтя, округлый рубец, который охватывал шею, какие-то ужасные сморщенные шрамы на груди ... Спал Феаноринг неспокойно - иногда стонал сквозь зубы, вздрагивая всем телом. Рядом, на тумбочке, лежала книга и стоял графин с какой багровой жидкостью. Рядом с графином - небольшой бокальчик, наполовину пустой.
Я приготовил нож и подошел поближе ... Опять удивился - на груди спящего ясно вырисовывался рубец в виде тенгвы «m». Как раз напротив сердца ...
В ту минуту, когда я взмахнул ножом, спящий взмахнул рукой. Я был уверен, что он меня не видел, и все таки спал ... Однако, удар был слишком сильным для такого мальчишки, каким был я ... Я отлетел чуть не на середину комнаты и потерял сознание.
Очнулся я лежащим на ложе. В подушках. Маэдрос смачивал мне губы влагой, которая оказалась калиновым вином. На его покрытой шрамами груди виднелся свежий порез, который перечеркивал эту странную тенгву. Но я смотрел не на дело своих рук ... Я смотрел на руку рыжеволосого, которую увидел впервые без той перчатки. Смотрел на обрубок - у него не было кисти руки.
- Ну, - сказал Маэдрос, - что это ты надумал? Я же мог тебя убить ...
- Да убейте же меня, - сказал я в отчаянии, - пожалуйста ...
Маэдрос не ответил - теперь он осторожно обмывал себе тот порез. Все тем же калиновым вином.
- Дитя мое, - сказал, вернувшись к ложу, - я понимаю, что любить меня тебе не за что. Но такая ненависть тебя сломает. Почему ты не можешь смириться и просто выждать?
- Я никогда не смирюсь с тем, что стал вашим рабом, - сказал я в подушку.
- Ну что за глупости, - вздохнул Маэдрос, - где это тебе рассказывали ужасы о сыновьях Феанора? Могу даже поспорить, что все сведения обо мне и других моих братьях ты черпал из рассказов дориатских жен и дев ...
- Но здесь, в городище много Авари, - сказал я, - и они ...
- Мои воины, - сказал князь, - большинство из них служит у меня еще со времен Химринга.
- А ваш слуга?
- Лаирасул - оруженосец? Сын моего начальника стражи и ellet из народа Нандор. Его мать погибла, а отец, Аркуэнон, является моей, - Маэдрос слегка улыбнулся собственной шутке, наверное давно привычной, - правой рукой.
- Он угрожал меня высечь, - сказал я едва слышно.
- Аркуэнон? - Спросил Маэдрос растерянно.
- Нет, этот ваш оруженосец, похожий на Синда.
- Какие глупости, - сказал Феаноринг с улыбкой, - успокойся ... Эльдар никогда не применяли подобных наказаний.
- Когда-то Эльдар не убивали Эльдар, - отозвался я из-под подушки, - но мир меняется.
- Не настолько, - возразил Маэдрос. - С тобой все в порядке? Выбирайся на свет.
Я отложил подушку, сел и схватился за грудь.
- Больно? - Спросил князь.
- Немного, - ответил я, хотя мне было очень больно дышать - а вам?
- Тоже немного, - сказал Маэдрос, присев рядом, - но не переживай ...
Я молчал ... И вдруг Феаноринг обнял меня. Ласково, как отец провинившегося сына.
- Давай договоримся так, - сказал он улыбаясь, - завтра я начинаю учить тебя сражаться на мечах. Ты хочешь отомстить - хорошо, но меня называют первым мечником Эндорэ, и поэтому наши силы не будут равны, даже когда ты вырастешь. Ты станешь моим учеником, об этом, кстати, мечтает половина гарнизона городища. Но за это ты перестанешь творить беспорядок в моей твердыне. Согласен?
Я медленно поднял голову и посмотрел в прозрачно-зеленые глаза своего врага.
- Вы, - сказал растерянно, - будете учить меня владеть мечом ... чтобы я смог вас убить?
- Чтобы мы были равны в битве, - поправил Маэдрос, - а все остальное - судьба.
Я уже понял, что за мою глупость меня не только не убьют, но и не накажут. И не удержался от того, чтобы утолить свое любопытство.
- Эти старые шрамы ... Здесь будто какая-то буква ... И эти ожоги ...
- Это сделали в Ангбанде, - коротко ответил Маэдрос, - тенгва - это квэнийское «m». Первая буква слова mole. Раб ...
Меня словно обдало жаром ... Я словно понял в одно мгновение, чего натерпелся этот Эльда.
- Я бы такого не пережил, - сказал я еле слышно, - я бы сразу умер, если бы со мной сделали такое ...
- Когда со мной сделали такое, - протянул Маедрос, - я валялся на полу ... только не у ног Моргота, а у ног Саурона. Слышал о таком?
- Еще бы ...
- Полумертвым от боли. А Черный Мая вежливо разъяснял мне, что означает это клеймо. И тут я будто услышал голос отца ...
- Феанора?
- Да. Отец покинул этот мир, он умер на моих руках, я это помнил, но голос его звучал в моем разуме. «Мой Старший, - сказал этот голос, - эти существа - глупцы. У них настолько короткая память, что они пометили тебя первой буквой твоего имени ».
- М-маэдрос? - Прошептал я.
- Нет ... Мое еpesse - Нэльяфинвэ, а аmilesse - Майтимо. Моргот долгое время жил в Валиноре, и знал наши имена, в том числе и те, которые мы не открываем всем и каждому. Когда я попал в его лапы, он называл меня Майтимо, насмехаясь над нашим обычаем хранить аmilesse для самых близких. Конечно, то, что я услышал тогда, не было голосом Феанаро - скорее голосом моего духа. Но мне вдруг стало смешно - Черный Вала, Моринготто, ужас Арды не может запомнить имени единственного пленника. И я засмеялся ... В тот день меня больше не допрашивали, и дали отдохнуть достаточно долгое время. Их испугал смех. Понимаешь?
- Они подумали, что вы сошли с ума, - сказал я неуверенно.
- С ума сходят Люди, - сказал Маедрос, - нам, Эльдар, отказано в этом. Только черная тоска может поглотить нас и принести нам погибель. Против нее есть только одно оружие - смех.
Я поколебался, стоит расспрашивать дальше. Но все таки спросил:
- А руку вам ... где? В бою?
- Нет, там же, - сказал князь слишком спокойно, - Меня приковали к скале... За руку ... Тогда как раз впервые взошел Итиль ...
- Это наверное страшно, - прошептал я, - стоять на скале ...
- Я не стоял, - сказал Маедрос сухо, - я висел. На цепи.
Тут меня затрясло. Я представил себе это - только представил, и похолодел от ужаса.
- Больно ... было? - Прошептал через некоторое время.
- Очень, - сказал князь, - но я старался терпеть. Затем пришел он... Финдекано Астальдо. Князь Фингон ... тогда еще княжич. Это долгая история, и не для детских ушей. Руку мне отрубил он - не мог иначе освободить от браслета из ангбандского железа.
Я молчал довольно долго. Тогда сказал еле слышно:
- Какое наказание я заслужил? И почему вы до сих пор не позвали стражу?
- Забудем, - сказал Маэдрос примирительно, - иди к себе и попробуй уснуть. А завтра я ожидаю тебя на площадке для тренировок. Брата тоже приводи - вам обоим не помешает научиться владеть мечом.
Идти в пустую комнату, где словно витали тени рыжеволосых близнецов, мне не хотелось, но я покорно слез с ложа на пол.
- Кстати, о наказании, - сказал князь, - ныне Итиль виден полностью . В это время, дитя мое, мне снится то, о чем я хотел бы забыть. Порой я начинаю кричать, или метаться на постели. Ранее ко мне приходил кто-то из братьев. В последнее время - один из Амбаруссар ...
- Я видел их на переговорах, - прошептал я, - они были как вы - рыжеволосые. Один говорил, что волосы у его брата потемнели, потому что он хотел быть похожим на Старшего ...
- Мой брат Маглор, - сказал Маэдрос ровно, - заботится сейчас о Эльросе. Некому побыть со мной рядом. Поэтому ты останешься в моем покое до утра, но спокойного сна я тебе не обещаю.
- Это наказание? - Спросил я повеселевшим голосом.
- Наказание, - сказал князь, - и очень суровое.
- Но что мне делать?
- Ложись, - кивнул Маэдрос на ложе, - и спи. Когда я чувствую, что рядом со мной кто-то свой ... ну, словом не ангбандская тварь, то сплю спокойно, и ночные кошмары не посещают меня. Когда ты появился так неожиданно, то мне как раз снились казематы Твердыни Севера. И крысы ... Зубы у них были весьма острыми, и твари так и норовили вцепиться в горло. А я был прикован к стене - ошейник, цепь ... Руки тоже были скованы. Однако я пытался отбиваться.
Я представил себе и это, тогда произнес едва слышно:
- Простите меня ... За то, что я сказал тогда ... Я ... я не должен был ... Я совсем ничего о вас не знал, да и сейчас знаю очень мало, но вы не могли ползать в ногах у Моргота, как не могли и предать.
- А вот жалеть меня, - улыбнулся Маэдрос, - не надо. Я этого не люблю.
- Не буду, вельможный Нэльяфинвэ.
Маэдрос прижал меня к себе и сказал ласково:
- Зови меня Майтимо ... Без «вельможный». Мы ведь родня ...
- Вы доверили мне аmilesse?
- Эльф, - сказал Маэдрос серьезно, - который чуть не убил меня, имеет полное право называть меня Майтимо. Ну, что ты снова дрожишь, дитя мое? Я совсем на тебя не в обиде.
Он посадил меня к себе на колени. Потом начал напевать про давно угасший свет двух деревьев, не заботясь о том, пойму ли я староквэнийские слова, которые звучали еще в Валиноре.
Так у него на руках я и уснул.