Історія Іріме Лалвенде, сестри Нолофинве.

[nolofinve-zp]

Так вийшло, що у мене написався триптих про панну Іріме, улюблену сестру Фінголфіна. Може її доля була і не такою, але Профессор заніс леді до списку невідомих героїв.

Частина перша. Тіріон

Т10-87. Иримэ и Нолофинвэ. Взаимоотношения, разговоры. Можно Аман, можно Средиземье.

Сестренка

- И это наконец-то все, сестренка...
Иримэ с восторгом смотрела, как на тускло-синеватом лезвии клинка остывает, словно вплавляясь в сталь магическая вязь.
- Он готов, - сказал ее брат. - Мой клинок из холодной стали. Не думаю, чтобы в Тирионе сейчас нашелся лучший меч.
Серые глаза Нолофинвэ вызывающе блеснули. Иримэ вздохнула. Она знала, кому ее Аракано, которого она привыкла называть материнским именем, сейчас незримо бросает вызов.
Оба были ее старшими братьями. Она любила обоих, и очень хотела, чтобы они примирились. Но Аракано был ее любимым братом - иногда Иримэ казалось, что он ее близнец.
Хотя они совсем были не похожи друг на друга - спокойный рассудительный Нолофинвэ и его веселая сестренка, материнское имя которой было Лалвэндэ, смеющаяся.
Младшая сестренка, казалось, ничего не принимала всерьез. Но слишком серьезный брат обожал свою Лалвэн.
- Послушай, Аракано, меч, конечно прекрасен, но...
В глазах Лалвэн был искренний восторг.
- Дай подержать... Пожалуйста.
Брат осторожно сделал клинком несколько оборотов и вручил оружие сестре. Лалвэн восторженно хихикнула и картинно замерла с мечом в руке.
- Финдис или Финиэль, - улыбнулся брат, - сейчас бы уронили клинок, Финдис бы побледнела от ужаса...
- А Фаниэль еще и ухитрилась бы порезать палец, - снова прыснула смехом Лалвэн, - да, я люблю оружие. Но мне не нравится, что в последнее время его стало слишком много в Тирионе.
Она аккуратно положила меч на рабочий верстак брата, и подошла к Нолофинвэ вплотную.
- Не понимаю, - сказала, - что между вами творится. Эти щиты с гербами... Эти плащи и котты, расшитые цветами Домов. Арафинвэ и то втянули в ваши склоки - его младшие сыновья разгуливают по улицам со щитами и в голубых с золотом плащах. Теперь ты куешь мечи - а Феанаро по слухам вооружил своих сыновей...
- Слухи, которые доходят до меня... - медленно сказал Нолофинвэ.- говорят не только о доспехах Семерки Феанорингов. Мой брат собирается изгнать из Тириона меня и Арафинвэ.
- Неужели ты не догадываешься, кто распускает эти слухи?- спросила Иримэ сердито, - а ты представляешь, что могли порассказать твоему брату о тебе, а? Дело кончится смертоубийством - если есть меч, то должен появиться враг.
- Это любимая поговорка мудреца Румила, - хмыкнул Нолофинвэ, - да, сестренка, милая... Я вот не мудрец, хотя и слыву разумным, там, где Феанаро с ходу произнесет проникновенную речь, мне надо подготовиться. Возьми вон тот свиток на столе, это моя речь на завтрашнем приеме у отца.
Лалвэн подхватила свиток, уселась на стол и погрузилась в чтение. Ее брат тем временем осторожно вложил меч в ножны и улыбнулся странной улыбкой.
- Если есть меч, - пробормотал он.
Лалвэн оторвалась от свитка.
- Не надо бы, - сказала она, - тебе говорить этого. Речь хороша - да - и стиль, и обороты. Но неужели ты думаешь, что отец не замечает того, что творится в Тирионе? Он не хочет этого замечать, поверь мне. А значит - ты только снова сцепишься со Старшим, вот и все.
Нолофинвэ пожал плечами.
- А если он явится вооруженным? - резко спросила Лалвэн, - ты ведь не просто так спешил закончить свой клинок. И имя ему дал - чтобы ну все как у Феанаро. Как меч-то назвал?
- Рингил, - ответил брат тихо, - холодная сталь, ледяная звезда...
- И явитесь вы оба с мечами, - Рингил против Наромбара, и убьете друг друга на глазах у отца.
- А ты что предлагаешь?
- Не нужна эта твоя речь, - сказала Лалвэн, - неужели ты не понял - отцу она не нужна.
- Если я не выскажу своего мнения - то я буду считать себя трусом, сестренка, - ласково сказал Нолофинвэ, - не бойся, поединка не будет. Я умею держать себя в руках.
- Ты умеешь - Феанаро не умеет, - сказала Лалвэн грустно, - он оскорбит тебя чем-нибудь, и ты будешь вынужден вынуть свой клинок.
- Тебя случайно не Анайрэ попросила со мной поговорить? - спросил Нолофинвэ, улыбнувшись уголком рта.
- Я ее и не видела, - фыркнула Лалвэн, - но если она говорила тебе то же самое, то тем лучше.
Брат обнял ее, и Лалвэн привычно потерлась щекой об его плечо.
- Все будет хорошо, - сказал он ласково, - я подумаю над твоими словами.
***
Девы и жены обычно не присутствовали на совещаниях лордов, но Лалвэн уже с утра избрала себе место на площади, откуда могла следить за входом в зал собраний.Эльдар сходились на прием к королю неторопливо, исполненные собственного достоинства. Вот прошел Арафинвэ... Вот мудрец Румил... Вот и Нолофинвэ - хвала Валар - в нарядной белой накидке, без оруженосца со щитом (это наваждение появилось среди эльдар Тириона не так и давно) и без меча.
Брат торопился - он вошел в двери последним. Лалвэн перевела дыхание.
- Может старшенький вообще не явится, - сказала она себе, - вот было бы хорошо. Феанаро, конечно, все равно узнает - но некоторое время спустя, и стычка будет не при отце.
Девушка с жалостью вспомнила, как изменился за последние месяцы Государь Финвэ. Стал настороженным, резким - словно ждал какой-то неизбежной беды.
На площади как и всегда было много народу. Лалвэн уже не так внимательно следила за теми, кто приближался к мраморным ступеням дома Финвэ, но вдруг вздрогнула как от удара.
Феанаро пришел в полном доспехе - и с мечом. Красный плюмаж на его шлеме реял на ветру. За отцом шел его старший сын, Нельяфинвэ и целый отряд эльдар в доспехах и со щитами. Мечей у них кажется не было - но Лалвэн теперь следила только за Старшим. Брат поднялся по ступеням, толкнул дверь и вошел. Его сын и воины остались снаружи.
Лалвэн не знала, сколько прошло времени. Двери открылись - и из них начали выходить эльдар. Она увидела Арафинвэ, тот был грустен, но спокоен. К ступеням начали сходиться тирионцы, желающие узнать новости о королевском совете.
Нолофинвэ вышел из дверей и стал медленно спускаться по ступеням. Лицо его ничего не выражало. В руке он сжимал свиток с речью. За ним почти выбежал Феанаро и вдруг выдернул из ножен свой клинок.
Лалвэн вскочила с мраморной лавки, на которой сидела до того. Девушка бросилась вперед, расталкивая взволновавшихся эльдар. В голове ее билась одна мысль - остановить, не допустить убийства.
На Нолофинвэ она натолкнулась внезапно. Глаза его были исполнены боли, но он улыбался.
- Все в порядке, сестренка, - сказал тихо, - ты случайно не видала тут Арафинвэ?
Лалвэн не могла вымолвить ни слова. Она смотрела на бурое, еле заметное пятнышко на белоснежной накидке брата, и ее трясло.
- Он не убил бы безоружного, - Нолофинвэ усмехнулся, - он же эльда, сестренка. И знаешь - я тебе благодарен.
- За что? - прошептала девушка.
- Я обдумал твои слова, - сказал Нолофинвэ как всегда рассудительно, - и решил речь произнести, но Рингил оставить дома. Иначе - один из нас уже рассказывал бы Судье Намо об этом королевском совете.
В серых его глазах вдруг сверкнули веселые искорки, такие же, как у Лалвэн, когда она замышляла какую-то каверзу.
- И я, - сказал он протяжно, - охотно уступил бы эту высокую честь своему гениальному...полубрату.
Лалвэн уткнулась лицом в накидку с бурым пятнышком и зашлась смехом вперемешку с рыданиями.

Частина друга. Барад Ейтель

Рингарэ. История любви принцессы Иримэ

nolofinve-zp.diary.ru/p172191320.htm

Частина третя. Аннон - ін - Гелід

Т10-91. Иримэ Лалвэн Финвиэн. Как сложилась ее судьба.

Отважная.

Эллет легко переступала с камня на камень, придерживая волосы, растрепавшиеся от соленого ветра. Глянув направо, она увидела рыбачью лодку. Возле лодки возилось трое рыбаков, что-то в них показалось эльфийке странным, но она не остановилась.
В конце каменистой косы виднелась фигура эльфа. Сложив руки на груди, он смотрел в морскую даль, будто пытаясь там что-то разглядеть.
- Лалвендэ? - спросил он не оборачиваясь.
- Да, милый, - ласково сказала эллет, - ты отослал телохранителей, и провел тут столько времени, что все уже начали волноваться...
- И послали за мною вас, - улыбнулся эльда, - потому что знают, что на вас я никогда не в силах сердиться. Даже если вы не выполнили мой приказ...
- Можешь приказывать своим воинам, но не сестре твоего отца, - фыркнула эльфийка.
- Мою просьбу, - сказал эльф, обернувшись, - просьбу, милая Иримэ.
Он обнял Иримэ за плечи, и та вздохнула.
- Финдекано, - сказала, - до меня тоже дошли эти слухи... о награде, назначенной Морготом за твою голову. Очень небезопасно гулять здесь одному. Тем более - мы ведь прибыли сюда, опасаясь нападения на Хитлум с тыла - как уже было один раз, до Браголлах.
Финдекано устроился на большом камне и заставил родственницу сесть рядом.
- Не будем об этом хотя бы сейчас, - сказал тихо, - скажите, вы скучаете о тех, кто ныне... на том берегу?
- Да, - отозвалась эллет, - и о павших, и о живых. Странно - лица живых стираются в памяти, но я будто вижу перед собой лица погибших. Мои братья... Я вспоминала о них сегодня, и с ужасом поняла, что не помню лица Арафинвэ... Зато как сейчас вижу перед собою Феанаро. Молодого Феанаро - и мальчика, твоего отца.
Финдекано повернулся к тетушке, и глаза его засияли. Он любил ее рассказы.
- Да, - улыбнулась Иримэ, - у Куруфинвэ во дворце были особые покои с мастерской. Он там редко бывал, все путешествовал, и терпеть не мог, когда туда кто-нибудь заходил. А Аракано... Нолофинвэ... он все время льнул к Старшему, пока маленький был. Попросил и себе устроить мастерскую, что-то там сработал - мелочь какую-то, вроде застежки. И понес дарить... А тот - го-ордый - даже и не глянул, бросил в общую кучу обломков. У Аракано губы побелели, и он вышел, мальчик мой... Молча.
- Я знаю, что он был ваш самый любимый брат,- сказал Финдекано.
- И решила я отомстить, - хитро прищурилась Иримэ. - вот знает ли кто, что Феанаро, храбрец наш, змеями брезговал. От одного вида змеи ему дурно становилось. Я было хотела приманить змею из дворцового сада, потом пожалела - вдруг прибьет ненароком. И сделала из дерева сама... Она и извивалась, и глазки у нее блестели драгоценными камушками. И подложила я это диво нашему Старшему в постель, а к хвосту записку привязала - "Это подарок".
Финдекано засмеялся, и Иримэ вторила ему серебряными колокольцами. За этот звонкий смех она и получила когда-то свое прозвище Лалвендэ.
Рыбаки продолжали возиться подле лодки. Иримэ наконец-то поняла, что ей показалось странным - это были не Фалатрим, но Аданы. Хитлумцы очень редко селились на побережье - вдали от родных гор и лесов.
"Что-то я уже начинаю всего бояться, - укорила она себя, - Браголлах сдвинула всех с насиженных мест - эльдар, аданов... Может где-то неподалеку поселение есть. Лодка у них такая... неуклюжая."
- Пойдемте, - сказал Финдекано, - я действительно... замечтался. Я... я вспоминал лицо матери. Вы правы - лица погибших, они всегда с нами, а вот лица оставшихся... Но день настанет - и мы увидимся с ними. Со всеми.
- День настанет - мы победим, - сверкнула глазами Иримэ и была вознаграждена светлой улыбкой молодого короля.
Они прошли по камням - легкие как тени - и свернули на прибрежную полосу песка. Рыбаки стали возле лодки и смотрели им вслед. Один отвернулся и полез за веслом...
Опасность почувствовали они оба - опытный воин и не менее опытная эллет с хитлумского приграничья. Иримэ шла сзади и чуть сбоку, немного отстав от племянника. И оглянулась она первой...
Вместо весла в руке рыбака было копье...
Лалвенде всегда действовала быстро. А принимала решения еще быстрее. Она приникла к незащищенной спине любимого племянника, и душа ее растворилась в белой вспышке боли, не успев ни попрощаться, ни вымолвить слово сожаления.
***
Финдекано стоял возле лодки, сжимая в руке рукоять меча. Двое лже-рыбаков были мертвы, в том числе и тот, убивший Лалвэндэ. Третий - умирал возле его ног.
- Почему? - спросил эльф, - из-за вознаграждения? Говори...
- Моя семья... у них, - прошептал умирающий, - они обещали...Прости, король...
И гнев понемногу погас в глазах Отважного, уступив место тоске и боли.
- Они все равно бы обманули, - сказал Финдекано, - но я не могу судить тебя. Да увидишь ты свет на путях Эру, злосчастный Адан.
Человек был уже мертв. Его лицо разгладилось и стало спокойным. Финдекано вложил меч в ножны и пошел туда, где осталась хрупкая оболочка любимой сестры его отца.
Астальдо отшвырнул в сторону окровавленное копье и завернул тело родственницы в плащ. Осторожно, будто боясь причинить боль, поднял на руки. В лицо он ей не смотрел, зная, что не забудет его и в Мандосе.