Мандри Гулівера в Арду

[nolofinve-zp]

Название: Пятое и последнее путешествие Лемюэля Гулливера, вначале врача, а потом капитана нескольких кораблей.
Автор: nolofinve
Размер: мини (2 338 слов)
Персонажи: Лемюэль Гулливер, ныне снова корабельный лекарь, а также Финголфин, Фингон, Маэдрос и прочие обитатели Белерианда
Категория: джен
Жанр: экшн, юмор
Рейтинг: G
Примечание: Кроссовер с знаменитым романом Дж. Свифта "Путешествия Гулливера"
Краткое содержание: Лемюэль Гулливер, побывав в стране разумных лошадей, стал мизантропом. Жизнь среди людей его тяготила, и Гулливер вновь отправился в плавание, мечтая обрести душевный покой.Если бы он знал, что судьба моряка опять забросит его в очень странные края...


Я провел в своем поместье около года, но мизантропия снова погнала меня в путешествие. Я не мог жить дома – мне везде мерещились гнусные егу*, и даже общество двух моих лошадей не приносило мне желаемой отрады.

Корабль «Призрак», на который я завербовался лекарем, вспомнив о старой своей профессии, был зафрахтован старым чудаком-профессором из Кембриджа, который надеялся, плывя все время на запад, попасть не в Америку, а в Аваллон. Профессор был родом немец, и немного безумен, как и все германцы. Он был уверен, что где-то в море существует завеса, которая отделяет наш круглый мир от таинственного Авалоннэ, где похоронен был король Артур. Я же вступил на борт корабля с единственной целью – найти для себя пригодный для жизни остров, где бы не было людей.

Мы пробыли в море около трех месяцев, подчиняясь странным расчетам ученого из Кембриджа, пока команда не начала роптать. Профессор объявил, что первый, кто увидит на горизонте некую сияющую нестерпимым блеском завесу, получит вознаграждение, и моряки день и ночь торчали на мачтах, вглядываясь в горизонт.

Так получилось, что я первым заметил странное сияние на горизонте. В тот же миг корабль, до того подгоняемый попутным ветром, замедлил ход и паруса его обвисли.
Странный штиль посреди бушующего моря удерживал нас на месте несколько дней. В конце концов, матросы стали требовать повернуть назад, объясняя случившееся дьявольскими кознями. Не желая снова стать свидетелем бунта на корабле, я ночью спустил на воду шлюпку, принайтовил к ней восьмигаллоновый бочонок с водой, такой же бочонок рому и корзину с провизией. Затем спустился сам и налег на весла.
Греб я долго, но завеса, казалось, не приближалась. Вскоре началась буря, которая потопила мою шлюпку. Я ухватился за связанные вместе бочонки, и кое-как держался на воде, полностью уверенный, что вместо вожделенного безлюдного острова, попаду прямиком в чистилище.

Оглушенный очередной волной я, наверное, потерял сознание, потому что очнулся уже на песчаном берегу, намертво вцепившись в свои бочонки. Обсохнув немного, я огляделся вокруг и узрел поросшие лесом дюны, переходящие на горизонте в такие же лесистые холмы. Хронометр, прихваченный мною с корабля, на удивление работал, но стрелки его крутились в обратном направлении.

В эту минуту я с ужасом понял, что остров, или материк вовсе не безлюден. Прямо ко мне с визгом и воплями неслось около двух десятков туземцев, размахивая плохо выделанными кусками железа, которые при некоторой доле фантазии можно было принять за мечи. Подобное несчастье я предвидел, а потому еще на корабле положил во внутренний карман несколько зеркалец, бус, и прочих блестящих украшений, на которые так падки дикари.

Хотя я жестами дал понять, что миролюбив и безоружен, туземцы грубо схватили меня и связали кожаными ремнями. Выглядели они премерзко – гнусные егу из страны разумных лошадей по сравнению с этими дикарями выглядели красавцами. Правда, в отличие от егу, эти аборигены носили некое подобие одежд из кожи и кожаные же доспехи, прошитые металлическими бляшками. Они тут же отобрали у меня все побрякушки и верхнее платье, и, угрожающе размахивая своим оружием, недвусмысленно дали понять, что я прибыл как раз во время, дабы стать главным блюдом их трапезы.

На мое счастье, дикари проверили содержимое бочек и унюхали там ром. Крепкий напиток произвел ожидаемое действие – мерзкие твари начали драться, обниматься, издавать непонятные звуки, словом вести себя подобно лондонским докерам в день выдачи жалованья.

Я откатился в сторону от предававшейся веселью компании и попытался перетереть путы об камень. Занятый этим, я поднял голову и вдруг увидел притаившегося за соседним камнем симпатичного молодого человека. Юноша мило улыбнулся мне, и приложил палец к губам.

Я преисполнился надежды, ибо молодой человек выглядел вполне цивилизованно, несмотря на простой серый плащ и старинного вида одежду. Но стоило мне отвести глаза, как мой сосед исчез так же внезапно, как и появился.

Тем временем дикари решили, что им пора приступить к трапезе. Несколько человек ухватили меня когтистыми лапами и потащили к здоровяку, вооруженному большой шипастой дубиной. Я вознес молитву Господу и искренне покаялся в том, что возжелал избавиться от человеческого общества, попав тем самым на обед к гнусным существам, напоминавшим одичавших егу.

Странный свист вывел меня из оцепенения. Дикарь с шипастой дубиной повалился на спину со стрелою между глаз. Оставшиеся егу бросились было бежать, но стрелы настигали их с такой безошибочностью, словно их выпускали не люди, но машины.
Когда я остался единственным живым созданием среди мертвецов, из-за камней появились высокие воины в серых плащах, весьма похожие на того юношу, которого я узрел меж камнями. Каждый держал в руках лук, или прямой длинный меч. Их нежные удлиненные лица показались мне странными, но в ту минуту я не мог объяснить себе в чем эта странность заключается. И лишь потом уразумел, что глаза их излучали мягкий свет, похожий на блеск звезд.

Предводитель, сопровождаемый уже знакомым мне юношей-разведчиком, подошел ко мне и спросил что-то на певучем непонятном языке. Я не мог выразить свои чувства даже жестами, но мой жалкий вид, очевидно, говорил в мою пользу, ибо двое лучников, повинуясь негромкой команде предводителя, подняли меня с земли и освободили от пут.
Предводитель и его воины какое-то время разглядывали меня с интересом, переговариваясь меж собой. Я уловил слово «фири»*, которое они употребляли относительно меня, а также сильное удивление, словно я появился там, где ни в коем случае не должен быть.

В конце концов, они набросили на меня серый плащ, защитивший меня от холодного ветра, и повели от берега прочь, не заботясь о похоронах своих врагов.
В дюнах маленький отряд ожидали часовые с лошадьми, на одну из которых меня и посадили, позади ее всадника. Лошади с разумными глазами очень напомнили мне блаженной памяти гуигнгнмов*, но, поскольку они охотно несли на себе всадников, приходилось признать, что венцом творения на этом острове является все-таки человек.
Странно – но к этим людям я не испытывал никакого отвращения. Мало того, я не чувствовал того особого человечьего запаха, который так раздражал меня после возвращения из страны разумных лошадей. Когда я жестами показал, что хочу есть, юноша-разведчик достал из кожаной сумки кусочек пресного хлеба. Вздохнувши, я отведал сей далеко не щедрый дар, но с удивлением отметил, что кровь моя быстрее побежала по жилам, а голод утих.

Через несколько дней мы прибыли в замок, выстроенный на возвышении посреди леса. Я, по своему обыкновению, не тратил времени даром и уже знал несколько десятков слов языка, на котором разговаривали эти создания. Моего опекуна звали Алмареа, а предводителя отряда – Фингон, и сей достойный юноша был сыном короля этой лесной и туманной страны.

Странно, но ни в замке, ни в селениях, в которых мы останавливались по дороге, я не видел ни одного старого человека. Впечатление было таким, что эти люди содержат своих стариков в каких-то особых местах. Детей тоже я узрел немного, и все они были невероятно красивы. Что же до их женщин, то описать их внешность я не в силах, ибо я моряк и лекарь, а не поэт.

Когда я уже немного освоил язык своих добрых хозяев, принц Фингон начал расспрашивать меня, кто я, и откуда родом. Услышав о землях, населенных, как он говорил «фири», принц решил, что я каким-то образом попал на западное побережье его страны с востока, ибо в его народе ходили слухи, что «фири» появятся именно оттуда. Правда, пока этих самых «фири» не видел, по словам принца «ни один эльда из его народа».

Существа эти, называвшие себя «эльдар», делились на разные народы, и мне выпала честь стать гостем принца народа нолдор. Принц Фингон решил показать меня своему отцу, а потому мы предприняли еще одно путешествие – в крепость под названием Барад-Эйтель.
В дороге мы питались уже знакомыми мне хлебцами, зато в замках и селениях постоянно попадали на празднества, и я отведал множество изумительно приготовленных блюд из плодов и ягод, а также блюда из дичи. Я не видел вокруг обработанных полей, или ферм, из чего заключил, что эльдар промышляют охотой и собирательством. Прислуживали за столом мужчины, и они же готовили пищу. Женщины же только выпекали хлебцы, и каждый эльда считал особой честью получить хлебец, приготовленный собственноручно какой-нибудь знатной дамой. Не видывал я и никого похожего на наших простолюдинов, из чего заключил, что среди эльдар нет бедняков, а служат они друг другу не за плату, но из любви к сотоварищам.

Крепость, в которую привез меня принц, строилась для войны – это понял даже я, человек далекий от военных занятий. Король, которого звали Финголфин, принял меня милостиво, но когда я склонился, чтобы поцеловать ему руку, он бросил на меня удивленный взгляд и отшатнулся. Фингон, который опекал меня здесь, пояснил отцу, что я родом из отдаленных земель Востока, где такое поведение в порядке вещей.

Мои рассказы об Англии и жизни англичан вызвали живейший интерес всех эльдар крепости. Когда я сказал, что Англия – остров, мне показалось, что эльдар вздохнули с облегчением. Я этому не удивился: почему-то все мои рассказы о милой родине, а также о смертоносных орудиях современной войны, вызывали именно такую реакцию у народов, к которым меня заносила судьба.

Я узнал несколько вещей, которые меня шокировали. Эти создания были бессмертными, то есть не старились и не умирали. В отличие от струльдбругов*, с которыми я встречался когда-то в королевстве Лаггнегг, они не впадали в маразм, и сохраняли ясность разума все свое существование. Бессмертного эльда можно было только убить – и много их гибло в войне с загадочной Твердыней Севера, о которой все – от короля до эльда-конюха – говорили с омерзением.

Существа, которые хотели меня прикончить на морском берегу, были слугами некоего Моргота, повелителя этой самой Твердыни, и назвались орками. Чем дольше я жил в крепости эльдар, тем больше понимал, что в этой стране я, «фири» или «смертный» - единственный человек.

Я больше не желал путешествовать, а потому попросил короля оставить меня в крепости на должности лекаря. Это вызвало улыбку на лице его величества, но, когда я умело вправил плечо одному из воинов, который пострадал во время очередного рейда, король разрешил мне числиться помощником одного из местных целителей.

Медицина здесь делилась на обычную и нечеловеческую, которую у меня на родине назвали бы магической. Лечить мне доводилось не столько самих эльдар, сколько их лошадей, пострадавших в схватках, но я как раз был этому рад.

Несмотря на частые сражения, эльдар были мирным веселым народом, радостно предававшемуся пению, танцам и музицированию. Мои скромные попытки спеть они всегда встречали звонким хохотом, но я на них не обижался.

Иногда они пели очень грустную песню, содержание которой любезно передал мне мой новый друг Алмареа. Когда-то очень давно нолдор пришлось вступить в сражение с эльдар из другого народа, и они до сих пор были преисполнены раскаяния. Вспомнив свою, раздираемую гражданскими войнами отчизну, я еще раз убедился, что люди злы и неисправимы, ибо никогда сроду не раскаивались в сотворенном собратьям зле.
Нолдор, ставшие милыми моему сердцу, не были уроженцами здешних мест. Они прибыли сюда с Запада, из королевства Валинор, где, по их словам, жили меж ангелами. Странно, что у древних бриттов-язычников и у этих милых созданий рай находился в одном направлении. Да и сказания их были схожи - путь в Западные Края ныне был закрыт.

Поскольку эльдар верны в супружестве и любят только раз в жизни, то многие из них страдают в разлуке с оставшимися в Валиноре женами и возлюбленными. В грозном замке короля Финголфина не было королевы - его супруга не последовала за мужем, и государь изливал свою тоску о ней в красивых песнях, или утешался игрой на арфе.

Религии у эльдар в нашем понимании не существует. Хотя они знают о Боге, которого именуют Эру Илуватар, но не строят в его честь храмов, и у них нет ни священников, ни монахов. Знают они также и о сатане - с течением времени я убедился, что существо из Твердыни Севера, именуемое Морготом, не кто иной, как сам дьявол во плоти, искушавший и уничтожавший сих невинных созданий. Признаюсь, что мне было довольно жутко жить в замке, из башен которого была видна трехглавая гора, где находился вход в ад, который тут называют Ангамандо. Но потом я привык и даже принимал участие в вылазках и стычках с орками, истинными слугами сатаны.

Нолдор, ласковые и доброжелательные существа, вспыхивают ненавистью как свечи при одном наименовании Моргота. Особенно ненавидят Черного Врага король и его сын, спокойствие первого и мягкость второго истаивают в огне этой злобы как воск.

Кроме нолдор есть еще и другие племена эльдар, проживающие в этих землях. Поселения нолдор растянулись на восток, образуя линию обороны, другие же эльдар обитают в краях, расположенных южнее. Мне доводилось видеть иных эльфов (ибо эти создания словно пришли из легенд зеленой Ирландии, откуда родом мои предки). Одни из них, авари, ведут бродячую жизнь, они очень милы и смешливы. Другие же происходят из королевств, коих в тех землях два - Дориат и Фалас.

В Дориат чужеземцы не допускаются, а вот в Фаласе мне довелось побывать, да еще и с довольно странной миссией. Принц Фингон взял меня с собой, дабы король народа фалатрим Кирдан убедился в скором пришествии подобных мне людей, каковые могли бы стать союзниками нолдор в борьбе с диавольскими кознями. Миссия увенчалась успехом, приморское королевство заключило с Хитлумом союз, а принц увез с собой королевну фалатрим, о красоте которой ходили легенды.

На свадьбу моего принца съехались все его родичи. Те, что приехали с востока, рассматривали меня как диковинку, и недоброжелательно хмурились. К тому, что на меня глазеют, я давно привык, а вот чем заслужил недоброжелательность, понять не мог, пока мой знакомец Алмареа не шепнул мне, что отец сих эльдар, брат короля Финголфина, геройски погибший в битве с огненным демоном из Ангамандо, еще в Западных Краях предрек появление "фири", или смертных людей, которые будто бы должны вытеснить эльдар из этих земель. И если другие владетели из нолдор видели в людях будущих союзников, то сыновья погибшего лорда относились к слухам о появлении мне подобных с опаской. Впрочем, их предводитель, близкий друг принца Финдекано, даже соизволил побеседовать со мной, и остался доволен моей учтивостью.

Зная, какими жестокими могут быть люди даже к себе подобным, я вовсе не хотел для эльфов такой судьбы - стать жертвами людского племени. Среди эльдар не было ни злодеев, ни воров, ни насильников, их дома не закрывались, их девы и женщины свободно путешествовали по всему защищенному от орков краю. Только лишь орки могли причинять в этом мире зло, но это было зло грубое, видимое сразу, в то время, как человеческая хитрость и коварство надевает странные и не всегда распознаваемые личины.

Временами до меня доходят слухи, что на востоке Белерианда, соседствующего с королевством Хитлум, где я имел честь поселиться, будто бы видели «фири», а один из королей нолдор даже общался с ними.

Надеюсь, что до того часа, когда мне подобные заполонят этот прекрасный мир, я не доживу.

*Егу - неразумные существа, похожие на людей (а скорее на орков), которых Гулливер встретил в своем четвертом путешествии

*Фири - "смертный" на квэнья

*Гуинггнгнмы - разумные лошади, в стране которых некоторое время проживал Гулливер. В переводе с их языка это слово означает "венец творения"

*Струльдбруги - бессмертные люди, с которыми Гулливер встречался в своем третьем путешествии. По прошествии нескольких сотен лет теряли память и впадали в маразм.