24.02.2013 в 07:36
Пишет нолдор белерианда:"Воинство нолдор Белерианда" - юмор, 5
Название: Дом, который построил Профессор
Размер: драббл (538 слов)
Персонажи: феаноринги, Мелькор, Саурон, Финрод, Ардель, Нолофинвэ
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Примечание: возможны отклонения от общепринятого ударения в некоторых топонимах и именах собственных.
Вот старая карта Амана с Эндорэ
(Которую кое-кто вымочил в Море),
Лежащая в старом столе без опаски,
Не убоявшись акриловой краски,
Которую кто-то разлил так нечестно,
В доме, который построил Профессор.
А вот феаноринги - дивный народец,
Сыны Феанора и так же горячи,
Грозят Сильмариллы забрать у Мелькора
(Но как-то всё это выходит иначе),
Чтобы зажить, наконец, жизнью мирной,
Чтоб расселиться по карте обширной,
Лежащей на старом столе без опаски,
Не убоявшись акриловой краски,
Которую кто-то разлил так нечестно,
В доме, который построил Профессор...
А вот Нолофинвэ - он воин отважный,
Верховный король нольдор всех в Средиземье,
Хоть брат Феанору, не столь... эпатажен,
Но всё ж к суициду он склонность имеет
И в чем-то похож на сынов Феанора,
Которые гибели жаждут Мелькора,
Чтобы зажить, наконец, жизнью мирной,
Чтоб расселиться по карте обширной,
Лежащей на старом столе без опаски,
Не убоявшись акриловой краски,
Которую кто-то разлил так нечестно,
В доме, который построил Профессор...
А вот Нолофинвэ дочурка - Ириссэ,
Сестренка Тургона, Фингона и прочих,
Которой на месте, увы, не сидится,
Которая по лесу рыщет до ночи...
Естественно, ищет детей Феанора,
Несдержанных, дивных, и злых, и горячих,
Тех, что грозятся достать Сильмариллы
(Но как-то всё это выходит иначе),
Чтобы зажить, наконец, жизнью мирной,
Чтоб расселиться по карте обширной,
Лежащей на старом столе без опаски,
Не убоявшись акриловой краски,
Которую кто-то разлил так нечестно,
В доме, который построил Профессор...
А вот Финдарато, златой и прекрасный,
Что хочет увидеть всю Арду (и сразу),
Людей чтоб найти и помочь им обжиться
В Эндорэ, в котором всё бродит Ириссэ,
Сестренка Тургона, Фингона и прочих,
Которая по лесу рыщет до ночи,
Всё ищет и ищет детей Феанора,
Несдержанных, дивных, и злых, и горячих,
Тех, что грозятся достать Сильмариллы
(Но как-то всё это выходит иначе),
Чтобы зажить, наконец, жизнью мирной,
Чтоб расселиться по карте обширной,
Лежащей на старом столе без опаски,
Не убоявшись акриловой краски,
Которую кто-то разлил так нечестно,
В доме, который построил Профессор...
А вот Саурон, бывший майа Ауле,
Который однажды, примерно в июле,
Схватил Финдарато, златого, прекрасного,
И Берена бедного с ним и несчастного,
Который на Лютиэнь хочет жениться,
Которая хоть и не родич Ириссэ,
Но тоже на месте ей не сидится,
И тоже она где-то бродит до ночи,
И хоть и не ищет детей Феанора,
Их всё же найдет - адану на горе,
Они ведь грозятся достать Сильмариллы,
Чтобы зажить, наконец, жизнью мирной,
Чтоб расселиться по карте обширной,
Лежащей на старом столе без опаски,
Не убоявшись акриловой краски,
Которую кто-то разлил так нечестно,
В доме, который построил Профессор...
А это - внимание! - пакостный Моргот,
Который причина всех нолдорских бедствий,
Который Профессору карту испортил
И миру вредит без причин и без следствий.
Чужие он камни оправил в корону,
Чем вызвал безудержный гнев Феанора,
И всех сыновей его, дивных, прекрасных,
Которых, однако же, злить преопасно,
Которые всё же хотят жизни мирной,
Чтоб расселиться по карте обширной,
Лежащей на старом столе без опаски,
Не убоявшись акриловой краски,
Которую Моргот разлил так нечестно,
В доме, который построил Профессор...
А это Профессор, великий филолог,
Который придумал и Аман с Эндорэ,
И эльфов, и орков, драконов и троллей,
И всеми любимых сынов Феанора,
И Мелькора злобного, и Сильмариллы
(которые в Арде все так возлюбили)...
В конечном итоге, придумал он Дом,
В котором отныне мы все и живём.
Название: Преступление и наказание
Размер: драббл (789 слов)
Персонажи: Маэдрос, Маглор, Элронд, Элрос, Эрейнион
Жанр: юмор
Рейтинг: G
… И я сообщаю тебе, Эрейнион Финдеканион, что двое сыновей Эльвинг вовсе не были взяты нами в заложники. Эта женщина, которую я не хочу даже называть «эллет», покинула своих сорванцов в виду наступающего войска ради того, чтобы сбежать с нашим камнем. Я понимаю, что совершил недобрый поступок, но думаю, что потери в моем отряде, включая двоих меньших братьев, являются достаточным наказанием за штурм Гаваней Сириона. Впрочем, я готов заплатить любую виру, которую ты на меня наложишь, о сын моего лучшего друга и король нолдор-изгнанников.
Также я с радостью передам тебе двоих сыновей Эарендиля. Поспеши прислать за ними кого-нибудь, или же я отправлю их на Балар в сопровождении Тьелперинкваро. Ибо наша жизнь на Амон Эребе за последние месяцы превратилась в ад.
В первый же вечер, после возвращения из похода, я не смог приступить к ужину, потому как обнаружил у себя в кубке огромного паука. Я не боюсь пауков – Феаноринги ничего не боятся – но я ими брезгую. А потому я лег спать голодным, но только лишь задремал, как был разбужен диким воплем, доносящимся из спальни Макалаурэ. Мой единственный ныне брат, желая предаться сну и хоть немного забыть про наши беды, сел прямо на крупного ежа, получив значительные повреждения в том месте, о котором воспитанные эльдар вслух не говорят. Каким образом эти существа оказались в столь неподходящих для них местах, мы тогда и не догадывались.
На следующий день вестовой Роско при попытке открыть двери моей спальни был травмирован большим кувшином, полным воды. Кувшин искусно пристроили над дверью, соединив с ручкой сложной системой веревочек и блоков. Пока мы с Роско опрашивали воинов, неведомый изобретатель, видимо, проник в комнату, потому что в кармане моей выходной куртки обнаружена была мышь, которой неведомый злоумышленник туда еще и зерна насыпал. Мышь съела зерно и нагадила мне в карман. Ожидая, пока Роско ликвидирует последствия катастрофы, я вдруг услышал ругань Макалаурэ, каковой отродясь не произнес ни одного ругательного слова. Его тапки оказались приклеенными к полу, брат сунул в них ноги и попробовал сделать шаг…
Наша жизнь превратилась в сплошной кошмар. Воины боятся ходить по крепости – веревочки, протянутые в самых неожиданных местах, привели к тому, что около десятка эльдар были выведены из строя. В закрома с овощами неведомым образом попала вода, и мы вынуждены питаться охотничьей добычей. Но и добычи не так уж много – у последнего отряда охотников тетивы луков оказались надрезанными, тем самым сделав оружие негодным к употреблению.
Ты понимаешь, дорогой родственник, что в конце концов мы заподозрили в этих проделках Элронда с Элросом. Долгое время я не мог и подумать, что это всё – их штучки, братцы были тихи, ласковы и спокойны, целовали нас на ночь в щеку и называли дядюшками. Они постоянно ходили хвостиками за мною или за Макалаурэ, но, сопоставив время и место, мы с братом убедились, что это был один и тот же эльфенок, в то время как второй, очевидно, и творил все эти пакости.
Венцом всех бед был момент, когда со мной заговорила голова оленя. Это случилось в обеденной зале, где развешаны охотничьи трофеи. Голова подмигнула мне и произнесла такое, о чем я даже не хочу вспоминать. Как и о своем дальнейшем поведении. Утешает меня лишь то, что недостойно нолдор вели себя все, кто попробовал хотя бы глоток чудесного октябрьского эля. Хорошо, что хоть часовые остались на местах и не сбежали в лес, увидев, что их лорды и сотоварищи обезумели.
Когда мы очнулись от наваждения, то я приказал проверить еду и питье. И что же – в эль оказалась подлита настойка из галлюциногенных грибов, которая и привела к тому, что с нами говорили вещи, животные и даже камни нашего замка. Макалаурэ впал в депрессию, он лежит в постели и боится подойти к собственной арфе, которая обозвала его бездарностью. А что выслушал я от оленьей головы, своего меча и железной руки, вообще не поддается описанию. Железную руку я приказал расплавить, так как она покушалась меня удушить.
Жду твоих посланцев или согласия принять сыновей Эарендиля под свою опеку с нетерпением. Это милые и ласковые дети, и мы с братом успели их полюбить. Они теперь хозяева замка, так как я не боюсь – но остерегаюсь - выходить за порог своей спальни.
С родственным приветом – Маэдрос, сын Феанора.
***
… И я рад сообщить тебе, милый дядюшка, что как раз перед прибытием твоего гонца ко мне прилетел почтовый голубь, который и принес письмо от сыновей Эарендиля. Это очень развитые малыши, они уже умеют читать и писать. В письме сказано, что им очень понравилось жить на Амон-Эребе, и покидать его детишки не намерены. Элронд мудр не по годам, он написал целое рассуждение на тему преступления и наказания. Пожалуй, я пойду навстречу его пожеланиям и оставлю близнецов у вас.
Прости за скверный почерк, третий день не могу излечиться от странной болезни рук. То ли это аллергия на почтового голубя, то ли на бумагу, на коей написано послание наших дорогих родственников…
Эрейнион Финдеканион, король нолдор.
Название: Сватовство дварфа
Размер: драббл (830 слов)
Персонажи: НМП, НЖП
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Жадность дварфов вошла в поговорку. И доля правды в этом есть. Но те из эльдар, которые повоевали рядом с ними в Нирнаэт, высоко оценили их отвагу и стойкость. Да, тогда между гномами и эльфами не было вражды.
А еще кхазад верны в дружбе, и сердца у них добрые. Один из них во дни Долгого Мира это доказал.
Фрор, гном из Белегоста, был добрым приятелем Эрилона, нолдо из Химринга. Познакомились они во время стычки с орками в горах Эред-Луина. Потому как мир-миром, а оружие надо было держать наготове, тем более если орки всё же прорвались в Таргелион. Именно тогда лорд Маэдрос пришел на помощь гномам, за что правитель Азахгал отплатил ему самой искренней дружбой.
Ну а Фрор считал себя обязанным Эрилону, который спас ему жизнь в одной схватке в горах. А дварфы, чтоб вы знали, не любят быть в долгу.
И вот как-то раз Фрор отправился в Дориат по приглашению короля Тингола. Тингол часто приглашал мастеров-дварфов для дальнейшего обустройства Менегрота. А Фрор был лучшим мастером по камню в двух городах кхазад и во всех мелких поселениях.
Когда Фрор уже увидел полосу тумана, означающую начало Завесы, чуткий слух его уловил чей-то плач.
На берегу речушки сидела девушка-синдэ и плакала горькими слезами. Жалостливый Фрор предложил деве помощь и сопровождение и узнал от нее, что плачет она от несчастной любви. Родители строго-настрого запретили ей даже видеться с её возлюбленным эльфом, а король Тингол подтвердил запрет. И вот теперь дева тайком бродит возле завесы, надеясь украдкой встретиться с возлюбленным.
Растроганный Фрор спросил у эльфийки имя возлюбленного, и ответила она, что это нолдо из Химринга, Эрилон.
- Отец сказал, - всхлипывала эллет, - что скорее он согласится выдать меня замуж за дварфа, чем за нолдо-братоубийцу.
- Чем я плох, как жених, - пригладил бороду гном, - но сдается мне, что я знаю твоего Эрилона. И настало время уплатить ему долг.
Стражи границ пропустили Фрора и девушку беспрепятственно. Дева, которую звали Туилиндэ, привела дварфа домой и представила родителям.
- Ты познакомилась с мастером по камню? - улыбнулся вельможный эльф. - В наших покоях для него найдется работа.
- Это мой жених, - ответила Туилиндэ, - он покорил мое сердце своей красотой и силой.
В те давние времена гномы еще не знали, что в далеком будущем они будут покорять сердца прекрасных дев одним своим появлением в пляшущих тенях магического фонаря. И, конечно, Фрор был совсем не похож на соблазнителя эльфийских девушек. Силой он, и правда, не был обижен, зато ростом не вышел, и казалось, что он одного размера и в ширину, и в высоту. Голова у дварфа была маленькая, нос — картошкой, глазки узкие и хитрые, а борода, украшение дварфов, доставала чуть ли не до колен.
Любая гномья дева сказала бы, что Фрор прекрасен, как рассвет над Эред-Луином. Но знатный эльф, отец Туилиндэ, от ужаса сел прямо на любимую кошку своей супруги.
Мать Туилиндэ продержалась чуть дольше, а потом изящно и непринужденно потеряла сознание.
Фрор, ничуть не растерявшись, подхватил сомлевшую эльфийку и уложил ее в кресло. Затем устроился в другом кресле, ноги в грязных сапожищах поставил на резную скамеечку и закурил трубку.
А надо сказать, что дориатские эльфы вообще не знали табачного зелья. А потому и эльф, и его очнувшаяся супруга начали кашлять и затыкать себе носы.
- Здесь я буду жить, - сказал Фрор, с удовольствием разглядывая пещерный покой, - а вон там оборудую еще пару комнат и поселю своих родственников. Король Тингол нуждается в мастерах. А потому я приглашу сюда еще брата, дядю, троюродного племянника и четвероюродного внука по материнской линии. Это очень милые и скромные дварфы, едят немного, пьют всего лишь по ведру эля в день и буянят только два раза в год, на Зимнее и Летнее Солнцестояние. Правда, четвероюродный внук как-то во хмелю разнес топором бабушкин комод, ну так он же его и починил. А мой брат с троюродным племянником любят танцевать с секирами и как-то даже стали безвинными жертвами гнева правителя Белегоста. Они ведь ни в чем не были виновны, тот дварф из Ногрода сам оказался на пути их топоров. Если бы вы видели, какие симметричные получились куски из этого бедняги. Вам плохо, господин эльф?
Дориатец, побелевший, как стена, еле сдерживал тошноту. Его супругу прислужницы на руках вынесли из комнаты, чуть не уронив, ибо им самим стало дурно.
Туилиндэ, скромно потупив взор, сидела на креслице рядом с "возлюбленным".
- Дочь моя, - еле вымолвил эльф, - проводи господина гнома в гостевые покои, дабы он отдохнул с дороги.
Когда Туилиндэ вернулась, на нее обрушился отцовский гнев.
- Неужели ты могла полюбить это чудовище? - вопрошал синда.
- Он некрасив, но сердце у него доброе, - ответствовала Туилиндэ, еле сдерживая смех, - и что это, отец, вам так не нравятся искатели моей руки? Чудовищем был Эрилон, теперь вот Фрор тоже чудовище. Я ведь не принцесса Лутиэнь, которая веками ждет какой-то небывалой любви. Я обычная дева и очень хочу замуж. Тем более, вы же сами сказали мне, что скорее выдадите меня за дварфа, чем за Эрилона.
- О, мой супруг, - раздался от двери слабый голос матери Туилиндэ, - мне кажется, что этот... как бишь его... нолдо совсем неплохая партия для нашей дочери.
- Но ведь его не пустят в Дориат! - воскликнул эльф.
- Они могут жить в Химринге, как и собирались, - прошептала его жена, - я умоляю тебя, муж мой... Трубки, табак, эль и ужасные секиры... Всё, что угодно, только не это.
- А что скажет второй жених, - вопросил уже побежденный синда, - ведь у него с собой секира, а стражу пока дозовешься...
- Фрор добр и любезен, - улыбнулась Туилиндэ, - он может согласиться отказаться от помолвки за небольшой подарок, только лишь для того, чтобы утешить свое разбитое сердце. Гномы очень любят драгоценные камни, а в моем головном обруче есть большой сапфир...
Через месяц нолдо Эрилон встречал свою возлюбленную за Завесой. Насупившийся синда вручил ему руку дочери, повернулся спиной и зашагал к границе. Его супруга не была столь жестокосерда, она нежно поцеловала дочь и пожелала ей и зятю всех мыслимых и немыслимых благ.
Нолдо немного удивился, почему мать невесты называет его спасителем, а брак Туилиндэ с ним — своим счастьем. Но, наверное, от нолдорской спеси, Эрилон счел, что вполне заслужил такое отношение как защитник северных рубежей.
На его свадьбе в Химринге пел сам лорд Маглор, а лорд Маэдрос сидел за столом рядом с молодой парой. Фрор тоже был среди почетных гостей, а потом, выпив положенное количество эля и станцевав танец с секирой, во время которого никто не пострадал, удалился в Белегост, нежно поглаживая сапфир, подаренный ему счастливой эльфийкой.
Название: Рассказ бывшего тирионского обывателя о том, как враждовали Феанаро Финвионыч и Нолофинвэ Финвионыч
Размер: мини (1 278 слов)
Персонажи: Феанаро, Нолофинвэ и прочие эльдар из обоих семейств
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Примечание: за вдохновение благодарность Гоголю Н.В.
Знавали вы Феанаро Финвионыча? Ну как же, все ведь в Валиноре знают Феанаро Финвионыча, старшего сынка Тирионского губернатора. Того самого Феанаро Финвионыча, который как-то, в час свечения Тельпериона, выбежал на главную площадь Тириона в одной сорочке, без плаща и котты, но с мечом, и закричал «На войну!» так, что обыватели подумали – настал Дагор Дагоррат. Да, это тот самый Феанаро Финвионыч, который как-то на спор поджег взглядом бочонок выдержанной валмарской травяной настойки от госпожи Яванны.
Ну а Нолофинвэ Финвионыча, второго губернаторского сына, знавали? Того самого Нолофинвэ Финвионыча, который как-то, прогуливаясь по городской площади с супругою, узрел странного вида черного пса, каковой суетился между эльдар и что-то вынюхивал. Нолофинвэ, увидевши, что его дама испужалась сего явления, глянул на животное и вопросил грозно: «Кто таков и почему нарушаешь?» Злосчастный пес вмерз лапами в каменную плиту и так и оставался, пока жалостливая госпожа Анайрэ не попросила сыновей вызволить зверушку.
Ну а про вражду между сиими достойнейшими мужами слышали? Да как же – про нее слышали даже в столичном Валмаре. Сам государь-император Манвэ соизволил заинтересоваться происшествием, прочел доклад начальника полиции Эонвэ и возгласил: «Мда-с!»
Достойные господа сии приходились друг другу единокровными братьями, но особой братской любви меж ними не наблюдалось, хотя отношения были в основном приятственные. Заключалась эта приятственность в том, что братья даже дома себе выстроили рядом и всё время пытались друг друга перещеголять.
Закажет Феанаро Финвионыч себе бархатный красный плащ с восьмиконечной звездой, глядь – а его братец уже щеголяет в новеньком с иголочки синем бархатном плаще с серебряными звездами. Сделает себе Феанаро Финвионыч военную снасть – доспех там, кольчугу, ан и у братца уже такая имеется. Закажет себе Нолофинвэ Финвионыч в Валмаре бочонок сливянки, которую только лишь при императорском дворе употребляют, глядь – а Феанаро Финвионыч уже попивает коньячок «Судия праведный», доставленный прямиком из Мандоса. Выстроит себе Нолофинвэ Финвионыч новый флигель – глядь, а уж и на дворе Феанаро Финвионыча стучат топоры да зудят пилы.
От всей этой беды третий губернаторский сынок Арафинвэ Финвионыч, тоже обосновавшийся рядом, отгородился высоким забором, да только о нем никто не вспоминал и не думал, а вот меж дворами братьев забора не было, а был лишь невысокий штакетник, сквозь который можно было невозбранно наблюдать, что в соседнем дворе деется.
И вот возлежал как-то Феанаро Финвионыч после трудов праведных на благо отечества и родного Тириона на мягком ковре, расшитом птицами сизокрылыми да милыми зверушками. Прислала сей ковер ему из Мандоса досточтимая матерь Мириэль Сериндэ. Ну да, первая супруга губернатора, каковая после рождения сына решила провести жизнь в уединении и молитвах. Феанаро Финвионыч, ясное дело, выговаривал прозвание матери «Териндэ», на столичный манер.
Возлежал Феанаро Финвионыч в окружении семерых своих сыновей, а супруга его Нерданель работала из мрамора бюст возлюбленного супруга. Возлежал – да и на соседний двор поглядывал.
А на соседнем дворе госпожа Анайрэ с прислужницами надумала сундуки перебрать да проветрить.
Поглядывает Феанаро Финвионыч на братцев двор и все примечает.
Вот вывесили прислужницы кадетский мундир с галунами.
«Это, небось, старшего племянника, - думает Феанаро, - отдал его братец спервоначалу в императорскую консерваторию, чтобы моего Макалаурэ перещеголять, да слабоват в музыке Финдекано оказался, пришлось в кадетский корпус перевести. Только какой из него офицер – мал да смеховиден. То ли дело мой Нельо – глянешь, сразу скажешь, что идет защитник отечества».
Затем появились на плетеных стойках шитые серебром костюмы молодых денди и их же ночные убранства.
«Вот ведь вымахал лось, - думает Феанаро, - второй-то племянничек скоро в дверь губернаторского дворца проходить не будет, придется притолоку подымать. И третий племянничек таков же, юн совсем, а в халат его ночной двоих эльдар завернуть можно. То ли дело мои средние – и красавцы, и ростом вышли в меру»
А вот показались уборы юной красавицы – платья, расшитые по последней столичной моде цветами да золотыми листьями.
«Дочь у братца вертихвостка, - думает Феанаро, - глазки строит попеременно то Турко моему, то Курво… Нет, с дочерьми одна морока, хорошо, что у меня только сыновья».
А вот и уборы самой госпожи Анайрэ. Тут и госпожа Нерданель реже стала стучать резцом.
«Супруга моя одевается лучше, - думает Феанаро, - и ростом вышла, и станом пышна и горделива. А братнина жена тонка, как треска, плоска, как доска. Одни глаза да косы… А платья-то, платья… Ношеные, с плеча свекрови, сразу видно валмарское шитье».
Зевнул Феанаро Финвионыч - и дальше любопытствует. Вслед за братовой одежей, которую он всю знал наперечет, среди двора воздвиглось седло и упряжь для верховой езды.
«Этак скоро и самого братца вынесут просушивать, - ехидничает про себя Феанаро, - зачем, скажите, ему сбруя, когда он никуда не ездит? Конь вон скоро будет толще кита Ульмо».
И вдруг даже приподнялся на ковре Феанаро Финвионыч. Ибо узрел он нечто невиданное ранее – прекрасной работы меч, который прислужник аккуратно положил на вышитую подушечку.
Феанаро Финвионыч был, как известно, великий мастер, и оружием его нельзя было удивить. Но этот меч поразил его воображение.
«Не мог, не мог он его сделать сам. Купил у императорских оружейников, не иначе. Ах, какой узор, какая сталь… Сегодня же сделаю себе такой же…»
Феанаро Финвионыч подхватился с ковра и понесся прямиком в кузницу.
Меч он сделал – прекрасный меч. Но братово оружие запало в душу Феанаро Финвионычу.
«Зачем этому дурню меч? – думал он денно и нощно. - На войну не сбирается, а в фехтовании управляться можно и другим оружием. А схожу-ка я к нему – и откуплю меч, а то выменяю на что-нибудь».
Штакетник меж дворами можно было легко переступить. Но Феанаро Финвионыч обошел вокруг по улице и постучал в парадные ворота.
Прислужник провел его в сад, где в гамаке почивал Нолофинвэ Финвионыч. Сей доблестный муж лежал в рубахе распояской и вкушал от плодов Яванны. Зернышки же тех плодов аккуратно собирал в бумажечку, на которой затем и выводил тщательно: «сия дыня съедена такого-то числа».
Феанаро Финвионыча брат встретил с почестями – вылез из гамака, накинул котту и приказал принести еще одну дыню.
Когда дыня была съедена, а на бумажке дописано «Участвовал Феанаро Финвионыч», старший братец приступил к делу.
- Видывал я у вас хороший меч. Верно ли?
- Сам сделал, - ответствовал Нолофинвэ Финвионыч, который был от природы немногословен.
- А не продали бы вы его мне? Или отдали в обмен на что-нибудь?
- Не имею такого желания, - отвечал братец.
- Да зачем он вам, - начинал уже горячиться Феанаро Финвионыч, - ведь вы не хотите на войну, и отцу нашему всё время жалуетесь, что я объявляю по Тириону войсковые сборы.
- Верно, не хочу, - согласился Нолофинвэ Финвионыч, - а вдруг враги нападут?
- На Пресветлый Аман – враги? - фыркнул Феанаро Финвионыч.
- Всё в руках Илуватара, - флегматично ответил его братец.
- В таком случае, братец, вы – дурень! – молвил Феанаро уже гневно.
- А вы, братец, настоящий пеликан – всё бы вам в суму утащить, - невозмутимо отвечал Нолофинвэ.
И вот это и было началом настоящей вражды…
Между двумя усадьбами не забор вырос – каменная стена. Кадету Нельяфинвэ строго-настрого было запрещено общаться с кадетом Финдекано. Госпожа Нерданель для того, чтобы обговорить с госпожой Анайрэ новую вышивку, вынуждена была встречаться с ней у супруги Арафинвэ Финвионыча, каковой жутко завидовал братьям, о вражде которых говорил ныне весь Тирион.
Губернатор старался примирить сыновей и уже было в этом преуспел. Братья в его присутствии даже буркнули друг другу несколько слов, причем более уступчивый Нолофинвэ сказал:
- Если б я знал, что мой Рингил так важен для вас, братец, то, может, и подарил бы его вам. И было бы чего обижаться – ну сказал я, что вы пеликан…
Феанаро Финвионыч выхватил собственный меч, сделанный им собственноручно, и в нашем славном губернском городе Тирионе чуть не произошло смертоубийство.
А уже в Белерианде, после всех известных событий, слышал я, будто бы Феанаро Финвионыч, переправившись на кораблях в Лосгар, уже собрался было отдать команду вернуться за братцем Нолофинвэ, который-таки собрался на войну и наточил ради этого свой знаменитый меч, но тут невесть откуда взялся пеликан и сел на мачту прямо перед глазами Феанаро Финвионыча…
Название: Сказка о короле, королевской дочке, посланце морской волны и чудесном хлебе
Размер: мини (1137 слов)
Персонажи: Тургон, Арэдель, Идриль, Маэглин, Туор
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Примечание: цикл "Эдайнские сказки"
В тайной долине среди высоких гор стоял белый эльфийский город. И был у этого города король, а у короля была сестра и дочка. Была у короля когда-то и жена, но давным-давно утонула. Так и жил король бобылем, печалился, а сестра его дом содержала и обихаживала брата. А дочка-красавица была утешеньем глаз его и сердца.
Вот и жили они в своем королевском дворце, пока не надоело сестре быть хозяйкой не в собственном доме. Обрыдло ей сидеть в тайном городе, как в клетке, и заявила она брату-королю, что уедет прочь, вольно погулять в лесах.
Огорчился король, но делать нечего – не держать же сестру на привязи, как животину какую! Отпустил он ее, но строго-настрого наказал отправляться к другому их брату, что правил в западной земле.
Сестра его, конечно, не послушала (когда ж это бывало, чтобы девка отца или старшего брата слушала!), но не о том у нас пойдет речь. Пойдет речь у нас снова о короле, который сам-друг с дочкой остался. А дело всё в том, что дочка-красавица руками делать ничего не умела и учиться не хотела. Привыкла она к жизни вольной, чтобы ни ум, ни руки себе не занимать, а только бродить по всему городу босой и простоволосой. Надо сказать, что народ эльфийский, что в том городе жил, был чудной и странный, и королевскую дочку совсем не осуждал за такое, а только восхищался. Отец-король, кстати, тоже и словечка поперек не говорил, тем более, что дочка была любимая, единственная память о жене, безвременно усопшей.
Так и пришлось королю самому хозяйство во дворце вести, а это потруднее, чем целым королевством править! Со временем, правда, всё худо-бедно наладилось, потому что слуги короля очень любили и старались услужить получше, только всё равно осталась у короля одна закавыка. Принято было у того народа, чтобы женщина королевского рода пекла особый чудесный хлеб. Да там только название, что хлеб, а на самом деле он вкуснее наших лучших праздничных пирогов! И вкушать этот хлеб следовало в дальнем пути или в особых торжественных случаях, и нельзя было без того обойтись никак. Попытался король к этому делу дочку приспособить, но она только белым плечиком повела, белой ножкой топнула и унеслась опять бродить по белому городу да по зеленым лугам.
Вздохнул король и принялся сам тесто месить. Только не простое это дело – хороший хлеб испечь, это вам любая хозяйка скажет! Первый королевский хлеб вообще пришлось собакам бросить, потому что есть его было никак невозможно. Второй – худо-бедно, но прожевали сам король, его дочка да близкие слуги. Третий – можно было есть, хотя и осторожно, потому что черствый он был до невозможности.
Так с тех пор и повелось – чудесный хлеб то горелый, то сырой, то пресный, то пересоленный… И жуют его стражи на дальних рубежах, жуют придворные на праздниках, морщатся, кривятся, но жуют. Потому что тра-ди-ци-я. Да.
Долго ли, коротко ли, а сестра королевская в лесах нагулялась и домой вернулась. И конечно, не одна, а с ребеночком. Потому что для чего девки в лесах гулять убегают? Вот для этого самого, да. Чего говоришь? У народа эльфийского совсем не так? Ну, не знаю, умник, а что было, то и говорю – сестра королевская с ребеночком вернулась. Не в подоле уже, правда, был ребеночек, вымахал на голову уже выше матери, а уж гонору у него было – как у десяти королевичей разом.
Страх как обрадовался король сестриному возвращению! И не только потому, что сестру живой увидел, чего и не чаял уже, а и потому, что теперь снова она будет дом вести да хлебы печь, а ему только королевством править остается, что куда как полегче, о чем я уже вам и говорил.
Только недолго он радовался. За сестрой следом ее муженек притащился, от которого она ребеночка и родила – страшный, сутулый лесной житель, мрачный и упрямый. Тут же поругался он с королем-свояком и до того дошел, что жену свою, сестру королевскую, убил нечаянно. Сильно осерчал тут король и приказал лесного жителя со скалы сбросить, отчего тот и убился до смерти.
Так и остались они опять втроем: король, его дочка и племянник. Король пытался и племянника к хлебам приставить, да опять не вышло. Племянник посмотрел на тесто презрительно, скривился: «Слуги пусть тебе пекут!» - и ушел. Вздохнул король и опять сам за тесто принялся.
Еще сколько-то лет минуло, и снова гость во врата городские постучался. Странный гость, небывалый… Так и сказал про себя:
- Я – тот, кого не может быть на белом свете. Сын - с рождения без отца и матери, князь – без земель и народа, человеком родился, а среди эльфов рос, за лебедями шел, доспехи пустые нашел, на себя надел, а еще волна морская со мной говорила и к тебе послала. Вот.
Подивился на него король и спрашивает, зачем, мол, послала. А пришелец и отвечает:
- Затем, король, чтобы ты вместе с народом своим город этот бросил и к морю пошел. Только там тебе будет спасение, а здесь – смерть лютая ждет.
Крепко задумался король. Думал-думал, но страсть как не хотелось ему бросать белокаменный город! И не верил он, что город его уступит какому-либо ворогу, хоть и самому наимогучему. И ответил он, что нет, не будет он слушать волну морскую, и никто из города не уйдет, да и сам гость, посланец волны морской, должен здесь остаться.
Пришелец согласился, потому что не было у него ни родичей, ни дома, и стал в городе жить. Хороший оказался человек, сильный и отважный, добрый и приветливый, а еще мастеровитый – страсть! Не только все мужицкие ремесла превзошел, но даже вышивать умел! Да.
Долго ли, коротко ли, а человек этот с королевской дочкой слюбился. И что совсем уж странно, не убежали они в леса, а к королю пришли и благословения на свадьбу попросили, всё как полагается. Король и сам человека того полюбил, как сына, и страх как обрадовался! Спросил только зятя будущего с тайной мыслью:
- А хлебы ты печь умеешь?
- Как не уметь! – рассмеялся пришелец. – Умею. Недаром же я морской волной тебе в помощь послан.
Ух, как обрадовался тут король! Человек тот, конечно, не был королевской крови, но ведь был мужем королевской дочери! Король и подумал, что и так сойдет.
Ах, какие хлебы испек пришелец на собственную свадьбу! Пышные, белые, с румяной корочкой! Давно уже придворные таких хлебов не едали, кушали-кушали да нахваливали. Мясо и то нетронутым унесли, все на хлебушек накинулись. Изголодались, стало быть.
Зажил тот человек с женой своей после счастливо, и ребеночка они скоро родили, ясноглазого да пригожего. Все были довольны, один племянник королевский злобился, потому что сам на королевну когда-то глаз положил. Но на него теперь никто и внимания не обращал, да.
А всё ж плохой конец у сказки этой. Вскоре напали на город белый вороги лютые да все пожгли и порушили, жителей поубивали. Король тоже погиб, под развалинами дворца своего. И племянник его погиб. Дочка, правда, спаслась - с мужем, посланцем волны морской, и с ребеночком от него. Но всё равно рыдали и убивались они сильно – и по королю убитому, и по сожженному прекрасному городу, и по загубленным его жителям.
А всё почему? Потому что нельзя нарушать тра-ди-ци-ю. Так-то!
Открыть все тэги MORE в этом посте
URL записиНазвание: Дом, который построил Профессор
Размер: драббл (538 слов)
Персонажи: феаноринги, Мелькор, Саурон, Финрод, Ардель, Нолофинвэ
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Примечание: возможны отклонения от общепринятого ударения в некоторых топонимах и именах собственных.
Вот старая карта Амана с Эндорэ
(Которую кое-кто вымочил в Море),
Лежащая в старом столе без опаски,
Не убоявшись акриловой краски,
Которую кто-то разлил так нечестно,
В доме, который построил Профессор.
А вот феаноринги - дивный народец,
Сыны Феанора и так же горячи,
Грозят Сильмариллы забрать у Мелькора
(Но как-то всё это выходит иначе),
Чтобы зажить, наконец, жизнью мирной,
Чтоб расселиться по карте обширной,
Лежащей на старом столе без опаски,
Не убоявшись акриловой краски,
Которую кто-то разлил так нечестно,
В доме, который построил Профессор...
А вот Нолофинвэ - он воин отважный,
Верховный король нольдор всех в Средиземье,
Хоть брат Феанору, не столь... эпатажен,
Но всё ж к суициду он склонность имеет
И в чем-то похож на сынов Феанора,
Которые гибели жаждут Мелькора,
Чтобы зажить, наконец, жизнью мирной,
Чтоб расселиться по карте обширной,
Лежащей на старом столе без опаски,
Не убоявшись акриловой краски,
Которую кто-то разлил так нечестно,
В доме, который построил Профессор...
А вот Нолофинвэ дочурка - Ириссэ,
Сестренка Тургона, Фингона и прочих,
Которой на месте, увы, не сидится,
Которая по лесу рыщет до ночи...
Естественно, ищет детей Феанора,
Несдержанных, дивных, и злых, и горячих,
Тех, что грозятся достать Сильмариллы
(Но как-то всё это выходит иначе),
Чтобы зажить, наконец, жизнью мирной,
Чтоб расселиться по карте обширной,
Лежащей на старом столе без опаски,
Не убоявшись акриловой краски,
Которую кто-то разлил так нечестно,
В доме, который построил Профессор...
А вот Финдарато, златой и прекрасный,
Что хочет увидеть всю Арду (и сразу),
Людей чтоб найти и помочь им обжиться
В Эндорэ, в котором всё бродит Ириссэ,
Сестренка Тургона, Фингона и прочих,
Которая по лесу рыщет до ночи,
Всё ищет и ищет детей Феанора,
Несдержанных, дивных, и злых, и горячих,
Тех, что грозятся достать Сильмариллы
(Но как-то всё это выходит иначе),
Чтобы зажить, наконец, жизнью мирной,
Чтоб расселиться по карте обширной,
Лежащей на старом столе без опаски,
Не убоявшись акриловой краски,
Которую кто-то разлил так нечестно,
В доме, который построил Профессор...
А вот Саурон, бывший майа Ауле,
Который однажды, примерно в июле,
Схватил Финдарато, златого, прекрасного,
И Берена бедного с ним и несчастного,
Который на Лютиэнь хочет жениться,
Которая хоть и не родич Ириссэ,
Но тоже на месте ей не сидится,
И тоже она где-то бродит до ночи,
И хоть и не ищет детей Феанора,
Их всё же найдет - адану на горе,
Они ведь грозятся достать Сильмариллы,
Чтобы зажить, наконец, жизнью мирной,
Чтоб расселиться по карте обширной,
Лежащей на старом столе без опаски,
Не убоявшись акриловой краски,
Которую кто-то разлил так нечестно,
В доме, который построил Профессор...
А это - внимание! - пакостный Моргот,
Который причина всех нолдорских бедствий,
Который Профессору карту испортил
И миру вредит без причин и без следствий.
Чужие он камни оправил в корону,
Чем вызвал безудержный гнев Феанора,
И всех сыновей его, дивных, прекрасных,
Которых, однако же, злить преопасно,
Которые всё же хотят жизни мирной,
Чтоб расселиться по карте обширной,
Лежащей на старом столе без опаски,
Не убоявшись акриловой краски,
Которую Моргот разлил так нечестно,
В доме, который построил Профессор...
А это Профессор, великий филолог,
Который придумал и Аман с Эндорэ,
И эльфов, и орков, драконов и троллей,
И всеми любимых сынов Феанора,
И Мелькора злобного, и Сильмариллы
(которые в Арде все так возлюбили)...
В конечном итоге, придумал он Дом,
В котором отныне мы все и живём.
Название: Преступление и наказание
Размер: драббл (789 слов)
Персонажи: Маэдрос, Маглор, Элронд, Элрос, Эрейнион
Жанр: юмор
Рейтинг: G
… И я сообщаю тебе, Эрейнион Финдеканион, что двое сыновей Эльвинг вовсе не были взяты нами в заложники. Эта женщина, которую я не хочу даже называть «эллет», покинула своих сорванцов в виду наступающего войска ради того, чтобы сбежать с нашим камнем. Я понимаю, что совершил недобрый поступок, но думаю, что потери в моем отряде, включая двоих меньших братьев, являются достаточным наказанием за штурм Гаваней Сириона. Впрочем, я готов заплатить любую виру, которую ты на меня наложишь, о сын моего лучшего друга и король нолдор-изгнанников.
Также я с радостью передам тебе двоих сыновей Эарендиля. Поспеши прислать за ними кого-нибудь, или же я отправлю их на Балар в сопровождении Тьелперинкваро. Ибо наша жизнь на Амон Эребе за последние месяцы превратилась в ад.
В первый же вечер, после возвращения из похода, я не смог приступить к ужину, потому как обнаружил у себя в кубке огромного паука. Я не боюсь пауков – Феаноринги ничего не боятся – но я ими брезгую. А потому я лег спать голодным, но только лишь задремал, как был разбужен диким воплем, доносящимся из спальни Макалаурэ. Мой единственный ныне брат, желая предаться сну и хоть немного забыть про наши беды, сел прямо на крупного ежа, получив значительные повреждения в том месте, о котором воспитанные эльдар вслух не говорят. Каким образом эти существа оказались в столь неподходящих для них местах, мы тогда и не догадывались.
На следующий день вестовой Роско при попытке открыть двери моей спальни был травмирован большим кувшином, полным воды. Кувшин искусно пристроили над дверью, соединив с ручкой сложной системой веревочек и блоков. Пока мы с Роско опрашивали воинов, неведомый изобретатель, видимо, проник в комнату, потому что в кармане моей выходной куртки обнаружена была мышь, которой неведомый злоумышленник туда еще и зерна насыпал. Мышь съела зерно и нагадила мне в карман. Ожидая, пока Роско ликвидирует последствия катастрофы, я вдруг услышал ругань Макалаурэ, каковой отродясь не произнес ни одного ругательного слова. Его тапки оказались приклеенными к полу, брат сунул в них ноги и попробовал сделать шаг…
Наша жизнь превратилась в сплошной кошмар. Воины боятся ходить по крепости – веревочки, протянутые в самых неожиданных местах, привели к тому, что около десятка эльдар были выведены из строя. В закрома с овощами неведомым образом попала вода, и мы вынуждены питаться охотничьей добычей. Но и добычи не так уж много – у последнего отряда охотников тетивы луков оказались надрезанными, тем самым сделав оружие негодным к употреблению.
Ты понимаешь, дорогой родственник, что в конце концов мы заподозрили в этих проделках Элронда с Элросом. Долгое время я не мог и подумать, что это всё – их штучки, братцы были тихи, ласковы и спокойны, целовали нас на ночь в щеку и называли дядюшками. Они постоянно ходили хвостиками за мною или за Макалаурэ, но, сопоставив время и место, мы с братом убедились, что это был один и тот же эльфенок, в то время как второй, очевидно, и творил все эти пакости.
Венцом всех бед был момент, когда со мной заговорила голова оленя. Это случилось в обеденной зале, где развешаны охотничьи трофеи. Голова подмигнула мне и произнесла такое, о чем я даже не хочу вспоминать. Как и о своем дальнейшем поведении. Утешает меня лишь то, что недостойно нолдор вели себя все, кто попробовал хотя бы глоток чудесного октябрьского эля. Хорошо, что хоть часовые остались на местах и не сбежали в лес, увидев, что их лорды и сотоварищи обезумели.
Когда мы очнулись от наваждения, то я приказал проверить еду и питье. И что же – в эль оказалась подлита настойка из галлюциногенных грибов, которая и привела к тому, что с нами говорили вещи, животные и даже камни нашего замка. Макалаурэ впал в депрессию, он лежит в постели и боится подойти к собственной арфе, которая обозвала его бездарностью. А что выслушал я от оленьей головы, своего меча и железной руки, вообще не поддается описанию. Железную руку я приказал расплавить, так как она покушалась меня удушить.
Жду твоих посланцев или согласия принять сыновей Эарендиля под свою опеку с нетерпением. Это милые и ласковые дети, и мы с братом успели их полюбить. Они теперь хозяева замка, так как я не боюсь – но остерегаюсь - выходить за порог своей спальни.
С родственным приветом – Маэдрос, сын Феанора.
***
… И я рад сообщить тебе, милый дядюшка, что как раз перед прибытием твоего гонца ко мне прилетел почтовый голубь, который и принес письмо от сыновей Эарендиля. Это очень развитые малыши, они уже умеют читать и писать. В письме сказано, что им очень понравилось жить на Амон-Эребе, и покидать его детишки не намерены. Элронд мудр не по годам, он написал целое рассуждение на тему преступления и наказания. Пожалуй, я пойду навстречу его пожеланиям и оставлю близнецов у вас.
Прости за скверный почерк, третий день не могу излечиться от странной болезни рук. То ли это аллергия на почтового голубя, то ли на бумагу, на коей написано послание наших дорогих родственников…
Эрейнион Финдеканион, король нолдор.
Название: Сватовство дварфа
Размер: драббл (830 слов)
Персонажи: НМП, НЖП
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Жадность дварфов вошла в поговорку. И доля правды в этом есть. Но те из эльдар, которые повоевали рядом с ними в Нирнаэт, высоко оценили их отвагу и стойкость. Да, тогда между гномами и эльфами не было вражды.
А еще кхазад верны в дружбе, и сердца у них добрые. Один из них во дни Долгого Мира это доказал.
Фрор, гном из Белегоста, был добрым приятелем Эрилона, нолдо из Химринга. Познакомились они во время стычки с орками в горах Эред-Луина. Потому как мир-миром, а оружие надо было держать наготове, тем более если орки всё же прорвались в Таргелион. Именно тогда лорд Маэдрос пришел на помощь гномам, за что правитель Азахгал отплатил ему самой искренней дружбой.
Ну а Фрор считал себя обязанным Эрилону, который спас ему жизнь в одной схватке в горах. А дварфы, чтоб вы знали, не любят быть в долгу.
И вот как-то раз Фрор отправился в Дориат по приглашению короля Тингола. Тингол часто приглашал мастеров-дварфов для дальнейшего обустройства Менегрота. А Фрор был лучшим мастером по камню в двух городах кхазад и во всех мелких поселениях.
Когда Фрор уже увидел полосу тумана, означающую начало Завесы, чуткий слух его уловил чей-то плач.
На берегу речушки сидела девушка-синдэ и плакала горькими слезами. Жалостливый Фрор предложил деве помощь и сопровождение и узнал от нее, что плачет она от несчастной любви. Родители строго-настрого запретили ей даже видеться с её возлюбленным эльфом, а король Тингол подтвердил запрет. И вот теперь дева тайком бродит возле завесы, надеясь украдкой встретиться с возлюбленным.
Растроганный Фрор спросил у эльфийки имя возлюбленного, и ответила она, что это нолдо из Химринга, Эрилон.
- Отец сказал, - всхлипывала эллет, - что скорее он согласится выдать меня замуж за дварфа, чем за нолдо-братоубийцу.
- Чем я плох, как жених, - пригладил бороду гном, - но сдается мне, что я знаю твоего Эрилона. И настало время уплатить ему долг.
Стражи границ пропустили Фрора и девушку беспрепятственно. Дева, которую звали Туилиндэ, привела дварфа домой и представила родителям.
- Ты познакомилась с мастером по камню? - улыбнулся вельможный эльф. - В наших покоях для него найдется работа.
- Это мой жених, - ответила Туилиндэ, - он покорил мое сердце своей красотой и силой.
В те давние времена гномы еще не знали, что в далеком будущем они будут покорять сердца прекрасных дев одним своим появлением в пляшущих тенях магического фонаря. И, конечно, Фрор был совсем не похож на соблазнителя эльфийских девушек. Силой он, и правда, не был обижен, зато ростом не вышел, и казалось, что он одного размера и в ширину, и в высоту. Голова у дварфа была маленькая, нос — картошкой, глазки узкие и хитрые, а борода, украшение дварфов, доставала чуть ли не до колен.
Любая гномья дева сказала бы, что Фрор прекрасен, как рассвет над Эред-Луином. Но знатный эльф, отец Туилиндэ, от ужаса сел прямо на любимую кошку своей супруги.
Мать Туилиндэ продержалась чуть дольше, а потом изящно и непринужденно потеряла сознание.
Фрор, ничуть не растерявшись, подхватил сомлевшую эльфийку и уложил ее в кресло. Затем устроился в другом кресле, ноги в грязных сапожищах поставил на резную скамеечку и закурил трубку.
А надо сказать, что дориатские эльфы вообще не знали табачного зелья. А потому и эльф, и его очнувшаяся супруга начали кашлять и затыкать себе носы.
- Здесь я буду жить, - сказал Фрор, с удовольствием разглядывая пещерный покой, - а вон там оборудую еще пару комнат и поселю своих родственников. Король Тингол нуждается в мастерах. А потому я приглашу сюда еще брата, дядю, троюродного племянника и четвероюродного внука по материнской линии. Это очень милые и скромные дварфы, едят немного, пьют всего лишь по ведру эля в день и буянят только два раза в год, на Зимнее и Летнее Солнцестояние. Правда, четвероюродный внук как-то во хмелю разнес топором бабушкин комод, ну так он же его и починил. А мой брат с троюродным племянником любят танцевать с секирами и как-то даже стали безвинными жертвами гнева правителя Белегоста. Они ведь ни в чем не были виновны, тот дварф из Ногрода сам оказался на пути их топоров. Если бы вы видели, какие симметричные получились куски из этого бедняги. Вам плохо, господин эльф?
Дориатец, побелевший, как стена, еле сдерживал тошноту. Его супругу прислужницы на руках вынесли из комнаты, чуть не уронив, ибо им самим стало дурно.
Туилиндэ, скромно потупив взор, сидела на креслице рядом с "возлюбленным".
- Дочь моя, - еле вымолвил эльф, - проводи господина гнома в гостевые покои, дабы он отдохнул с дороги.
Когда Туилиндэ вернулась, на нее обрушился отцовский гнев.
- Неужели ты могла полюбить это чудовище? - вопрошал синда.
- Он некрасив, но сердце у него доброе, - ответствовала Туилиндэ, еле сдерживая смех, - и что это, отец, вам так не нравятся искатели моей руки? Чудовищем был Эрилон, теперь вот Фрор тоже чудовище. Я ведь не принцесса Лутиэнь, которая веками ждет какой-то небывалой любви. Я обычная дева и очень хочу замуж. Тем более, вы же сами сказали мне, что скорее выдадите меня за дварфа, чем за Эрилона.
- О, мой супруг, - раздался от двери слабый голос матери Туилиндэ, - мне кажется, что этот... как бишь его... нолдо совсем неплохая партия для нашей дочери.
- Но ведь его не пустят в Дориат! - воскликнул эльф.
- Они могут жить в Химринге, как и собирались, - прошептала его жена, - я умоляю тебя, муж мой... Трубки, табак, эль и ужасные секиры... Всё, что угодно, только не это.
- А что скажет второй жених, - вопросил уже побежденный синда, - ведь у него с собой секира, а стражу пока дозовешься...
- Фрор добр и любезен, - улыбнулась Туилиндэ, - он может согласиться отказаться от помолвки за небольшой подарок, только лишь для того, чтобы утешить свое разбитое сердце. Гномы очень любят драгоценные камни, а в моем головном обруче есть большой сапфир...
Через месяц нолдо Эрилон встречал свою возлюбленную за Завесой. Насупившийся синда вручил ему руку дочери, повернулся спиной и зашагал к границе. Его супруга не была столь жестокосерда, она нежно поцеловала дочь и пожелала ей и зятю всех мыслимых и немыслимых благ.
Нолдо немного удивился, почему мать невесты называет его спасителем, а брак Туилиндэ с ним — своим счастьем. Но, наверное, от нолдорской спеси, Эрилон счел, что вполне заслужил такое отношение как защитник северных рубежей.
На его свадьбе в Химринге пел сам лорд Маглор, а лорд Маэдрос сидел за столом рядом с молодой парой. Фрор тоже был среди почетных гостей, а потом, выпив положенное количество эля и станцевав танец с секирой, во время которого никто не пострадал, удалился в Белегост, нежно поглаживая сапфир, подаренный ему счастливой эльфийкой.
Название: Рассказ бывшего тирионского обывателя о том, как враждовали Феанаро Финвионыч и Нолофинвэ Финвионыч
Размер: мини (1 278 слов)
Персонажи: Феанаро, Нолофинвэ и прочие эльдар из обоих семейств
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Примечание: за вдохновение благодарность Гоголю Н.В.
Знавали вы Феанаро Финвионыча? Ну как же, все ведь в Валиноре знают Феанаро Финвионыча, старшего сынка Тирионского губернатора. Того самого Феанаро Финвионыча, который как-то, в час свечения Тельпериона, выбежал на главную площадь Тириона в одной сорочке, без плаща и котты, но с мечом, и закричал «На войну!» так, что обыватели подумали – настал Дагор Дагоррат. Да, это тот самый Феанаро Финвионыч, который как-то на спор поджег взглядом бочонок выдержанной валмарской травяной настойки от госпожи Яванны.
Ну а Нолофинвэ Финвионыча, второго губернаторского сына, знавали? Того самого Нолофинвэ Финвионыча, который как-то, прогуливаясь по городской площади с супругою, узрел странного вида черного пса, каковой суетился между эльдар и что-то вынюхивал. Нолофинвэ, увидевши, что его дама испужалась сего явления, глянул на животное и вопросил грозно: «Кто таков и почему нарушаешь?» Злосчастный пес вмерз лапами в каменную плиту и так и оставался, пока жалостливая госпожа Анайрэ не попросила сыновей вызволить зверушку.
Ну а про вражду между сиими достойнейшими мужами слышали? Да как же – про нее слышали даже в столичном Валмаре. Сам государь-император Манвэ соизволил заинтересоваться происшествием, прочел доклад начальника полиции Эонвэ и возгласил: «Мда-с!»
Достойные господа сии приходились друг другу единокровными братьями, но особой братской любви меж ними не наблюдалось, хотя отношения были в основном приятственные. Заключалась эта приятственность в том, что братья даже дома себе выстроили рядом и всё время пытались друг друга перещеголять.
Закажет Феанаро Финвионыч себе бархатный красный плащ с восьмиконечной звездой, глядь – а его братец уже щеголяет в новеньком с иголочки синем бархатном плаще с серебряными звездами. Сделает себе Феанаро Финвионыч военную снасть – доспех там, кольчугу, ан и у братца уже такая имеется. Закажет себе Нолофинвэ Финвионыч в Валмаре бочонок сливянки, которую только лишь при императорском дворе употребляют, глядь – а Феанаро Финвионыч уже попивает коньячок «Судия праведный», доставленный прямиком из Мандоса. Выстроит себе Нолофинвэ Финвионыч новый флигель – глядь, а уж и на дворе Феанаро Финвионыча стучат топоры да зудят пилы.
От всей этой беды третий губернаторский сынок Арафинвэ Финвионыч, тоже обосновавшийся рядом, отгородился высоким забором, да только о нем никто не вспоминал и не думал, а вот меж дворами братьев забора не было, а был лишь невысокий штакетник, сквозь который можно было невозбранно наблюдать, что в соседнем дворе деется.
И вот возлежал как-то Феанаро Финвионыч после трудов праведных на благо отечества и родного Тириона на мягком ковре, расшитом птицами сизокрылыми да милыми зверушками. Прислала сей ковер ему из Мандоса досточтимая матерь Мириэль Сериндэ. Ну да, первая супруга губернатора, каковая после рождения сына решила провести жизнь в уединении и молитвах. Феанаро Финвионыч, ясное дело, выговаривал прозвание матери «Териндэ», на столичный манер.
Возлежал Феанаро Финвионыч в окружении семерых своих сыновей, а супруга его Нерданель работала из мрамора бюст возлюбленного супруга. Возлежал – да и на соседний двор поглядывал.
А на соседнем дворе госпожа Анайрэ с прислужницами надумала сундуки перебрать да проветрить.
Поглядывает Феанаро Финвионыч на братцев двор и все примечает.
Вот вывесили прислужницы кадетский мундир с галунами.
«Это, небось, старшего племянника, - думает Феанаро, - отдал его братец спервоначалу в императорскую консерваторию, чтобы моего Макалаурэ перещеголять, да слабоват в музыке Финдекано оказался, пришлось в кадетский корпус перевести. Только какой из него офицер – мал да смеховиден. То ли дело мой Нельо – глянешь, сразу скажешь, что идет защитник отечества».
Затем появились на плетеных стойках шитые серебром костюмы молодых денди и их же ночные убранства.
«Вот ведь вымахал лось, - думает Феанаро, - второй-то племянничек скоро в дверь губернаторского дворца проходить не будет, придется притолоку подымать. И третий племянничек таков же, юн совсем, а в халат его ночной двоих эльдар завернуть можно. То ли дело мои средние – и красавцы, и ростом вышли в меру»
А вот показались уборы юной красавицы – платья, расшитые по последней столичной моде цветами да золотыми листьями.
«Дочь у братца вертихвостка, - думает Феанаро, - глазки строит попеременно то Турко моему, то Курво… Нет, с дочерьми одна морока, хорошо, что у меня только сыновья».
А вот и уборы самой госпожи Анайрэ. Тут и госпожа Нерданель реже стала стучать резцом.
«Супруга моя одевается лучше, - думает Феанаро, - и ростом вышла, и станом пышна и горделива. А братнина жена тонка, как треска, плоска, как доска. Одни глаза да косы… А платья-то, платья… Ношеные, с плеча свекрови, сразу видно валмарское шитье».
Зевнул Феанаро Финвионыч - и дальше любопытствует. Вслед за братовой одежей, которую он всю знал наперечет, среди двора воздвиглось седло и упряжь для верховой езды.
«Этак скоро и самого братца вынесут просушивать, - ехидничает про себя Феанаро, - зачем, скажите, ему сбруя, когда он никуда не ездит? Конь вон скоро будет толще кита Ульмо».
И вдруг даже приподнялся на ковре Феанаро Финвионыч. Ибо узрел он нечто невиданное ранее – прекрасной работы меч, который прислужник аккуратно положил на вышитую подушечку.
Феанаро Финвионыч был, как известно, великий мастер, и оружием его нельзя было удивить. Но этот меч поразил его воображение.
«Не мог, не мог он его сделать сам. Купил у императорских оружейников, не иначе. Ах, какой узор, какая сталь… Сегодня же сделаю себе такой же…»
Феанаро Финвионыч подхватился с ковра и понесся прямиком в кузницу.
Меч он сделал – прекрасный меч. Но братово оружие запало в душу Феанаро Финвионычу.
«Зачем этому дурню меч? – думал он денно и нощно. - На войну не сбирается, а в фехтовании управляться можно и другим оружием. А схожу-ка я к нему – и откуплю меч, а то выменяю на что-нибудь».
Штакетник меж дворами можно было легко переступить. Но Феанаро Финвионыч обошел вокруг по улице и постучал в парадные ворота.
Прислужник провел его в сад, где в гамаке почивал Нолофинвэ Финвионыч. Сей доблестный муж лежал в рубахе распояской и вкушал от плодов Яванны. Зернышки же тех плодов аккуратно собирал в бумажечку, на которой затем и выводил тщательно: «сия дыня съедена такого-то числа».
Феанаро Финвионыча брат встретил с почестями – вылез из гамака, накинул котту и приказал принести еще одну дыню.
Когда дыня была съедена, а на бумажке дописано «Участвовал Феанаро Финвионыч», старший братец приступил к делу.
- Видывал я у вас хороший меч. Верно ли?
- Сам сделал, - ответствовал Нолофинвэ Финвионыч, который был от природы немногословен.
- А не продали бы вы его мне? Или отдали в обмен на что-нибудь?
- Не имею такого желания, - отвечал братец.
- Да зачем он вам, - начинал уже горячиться Феанаро Финвионыч, - ведь вы не хотите на войну, и отцу нашему всё время жалуетесь, что я объявляю по Тириону войсковые сборы.
- Верно, не хочу, - согласился Нолофинвэ Финвионыч, - а вдруг враги нападут?
- На Пресветлый Аман – враги? - фыркнул Феанаро Финвионыч.
- Всё в руках Илуватара, - флегматично ответил его братец.
- В таком случае, братец, вы – дурень! – молвил Феанаро уже гневно.
- А вы, братец, настоящий пеликан – всё бы вам в суму утащить, - невозмутимо отвечал Нолофинвэ.
И вот это и было началом настоящей вражды…
Между двумя усадьбами не забор вырос – каменная стена. Кадету Нельяфинвэ строго-настрого было запрещено общаться с кадетом Финдекано. Госпожа Нерданель для того, чтобы обговорить с госпожой Анайрэ новую вышивку, вынуждена была встречаться с ней у супруги Арафинвэ Финвионыча, каковой жутко завидовал братьям, о вражде которых говорил ныне весь Тирион.
Губернатор старался примирить сыновей и уже было в этом преуспел. Братья в его присутствии даже буркнули друг другу несколько слов, причем более уступчивый Нолофинвэ сказал:
- Если б я знал, что мой Рингил так важен для вас, братец, то, может, и подарил бы его вам. И было бы чего обижаться – ну сказал я, что вы пеликан…
Феанаро Финвионыч выхватил собственный меч, сделанный им собственноручно, и в нашем славном губернском городе Тирионе чуть не произошло смертоубийство.
А уже в Белерианде, после всех известных событий, слышал я, будто бы Феанаро Финвионыч, переправившись на кораблях в Лосгар, уже собрался было отдать команду вернуться за братцем Нолофинвэ, который-таки собрался на войну и наточил ради этого свой знаменитый меч, но тут невесть откуда взялся пеликан и сел на мачту прямо перед глазами Феанаро Финвионыча…
Название: Сказка о короле, королевской дочке, посланце морской волны и чудесном хлебе
Размер: мини (1137 слов)
Персонажи: Тургон, Арэдель, Идриль, Маэглин, Туор
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Примечание: цикл "Эдайнские сказки"
В тайной долине среди высоких гор стоял белый эльфийский город. И был у этого города король, а у короля была сестра и дочка. Была у короля когда-то и жена, но давным-давно утонула. Так и жил король бобылем, печалился, а сестра его дом содержала и обихаживала брата. А дочка-красавица была утешеньем глаз его и сердца.
Вот и жили они в своем королевском дворце, пока не надоело сестре быть хозяйкой не в собственном доме. Обрыдло ей сидеть в тайном городе, как в клетке, и заявила она брату-королю, что уедет прочь, вольно погулять в лесах.
Огорчился король, но делать нечего – не держать же сестру на привязи, как животину какую! Отпустил он ее, но строго-настрого наказал отправляться к другому их брату, что правил в западной земле.
Сестра его, конечно, не послушала (когда ж это бывало, чтобы девка отца или старшего брата слушала!), но не о том у нас пойдет речь. Пойдет речь у нас снова о короле, который сам-друг с дочкой остался. А дело всё в том, что дочка-красавица руками делать ничего не умела и учиться не хотела. Привыкла она к жизни вольной, чтобы ни ум, ни руки себе не занимать, а только бродить по всему городу босой и простоволосой. Надо сказать, что народ эльфийский, что в том городе жил, был чудной и странный, и королевскую дочку совсем не осуждал за такое, а только восхищался. Отец-король, кстати, тоже и словечка поперек не говорил, тем более, что дочка была любимая, единственная память о жене, безвременно усопшей.
Так и пришлось королю самому хозяйство во дворце вести, а это потруднее, чем целым королевством править! Со временем, правда, всё худо-бедно наладилось, потому что слуги короля очень любили и старались услужить получше, только всё равно осталась у короля одна закавыка. Принято было у того народа, чтобы женщина королевского рода пекла особый чудесный хлеб. Да там только название, что хлеб, а на самом деле он вкуснее наших лучших праздничных пирогов! И вкушать этот хлеб следовало в дальнем пути или в особых торжественных случаях, и нельзя было без того обойтись никак. Попытался король к этому делу дочку приспособить, но она только белым плечиком повела, белой ножкой топнула и унеслась опять бродить по белому городу да по зеленым лугам.
Вздохнул король и принялся сам тесто месить. Только не простое это дело – хороший хлеб испечь, это вам любая хозяйка скажет! Первый королевский хлеб вообще пришлось собакам бросить, потому что есть его было никак невозможно. Второй – худо-бедно, но прожевали сам король, его дочка да близкие слуги. Третий – можно было есть, хотя и осторожно, потому что черствый он был до невозможности.
Так с тех пор и повелось – чудесный хлеб то горелый, то сырой, то пресный, то пересоленный… И жуют его стражи на дальних рубежах, жуют придворные на праздниках, морщатся, кривятся, но жуют. Потому что тра-ди-ци-я. Да.
Долго ли, коротко ли, а сестра королевская в лесах нагулялась и домой вернулась. И конечно, не одна, а с ребеночком. Потому что для чего девки в лесах гулять убегают? Вот для этого самого, да. Чего говоришь? У народа эльфийского совсем не так? Ну, не знаю, умник, а что было, то и говорю – сестра королевская с ребеночком вернулась. Не в подоле уже, правда, был ребеночек, вымахал на голову уже выше матери, а уж гонору у него было – как у десяти королевичей разом.
Страх как обрадовался король сестриному возвращению! И не только потому, что сестру живой увидел, чего и не чаял уже, а и потому, что теперь снова она будет дом вести да хлебы печь, а ему только королевством править остается, что куда как полегче, о чем я уже вам и говорил.
Только недолго он радовался. За сестрой следом ее муженек притащился, от которого она ребеночка и родила – страшный, сутулый лесной житель, мрачный и упрямый. Тут же поругался он с королем-свояком и до того дошел, что жену свою, сестру королевскую, убил нечаянно. Сильно осерчал тут король и приказал лесного жителя со скалы сбросить, отчего тот и убился до смерти.
Так и остались они опять втроем: король, его дочка и племянник. Король пытался и племянника к хлебам приставить, да опять не вышло. Племянник посмотрел на тесто презрительно, скривился: «Слуги пусть тебе пекут!» - и ушел. Вздохнул король и опять сам за тесто принялся.
Еще сколько-то лет минуло, и снова гость во врата городские постучался. Странный гость, небывалый… Так и сказал про себя:
- Я – тот, кого не может быть на белом свете. Сын - с рождения без отца и матери, князь – без земель и народа, человеком родился, а среди эльфов рос, за лебедями шел, доспехи пустые нашел, на себя надел, а еще волна морская со мной говорила и к тебе послала. Вот.
Подивился на него король и спрашивает, зачем, мол, послала. А пришелец и отвечает:
- Затем, король, чтобы ты вместе с народом своим город этот бросил и к морю пошел. Только там тебе будет спасение, а здесь – смерть лютая ждет.
Крепко задумался король. Думал-думал, но страсть как не хотелось ему бросать белокаменный город! И не верил он, что город его уступит какому-либо ворогу, хоть и самому наимогучему. И ответил он, что нет, не будет он слушать волну морскую, и никто из города не уйдет, да и сам гость, посланец волны морской, должен здесь остаться.
Пришелец согласился, потому что не было у него ни родичей, ни дома, и стал в городе жить. Хороший оказался человек, сильный и отважный, добрый и приветливый, а еще мастеровитый – страсть! Не только все мужицкие ремесла превзошел, но даже вышивать умел! Да.
Долго ли, коротко ли, а человек этот с королевской дочкой слюбился. И что совсем уж странно, не убежали они в леса, а к королю пришли и благословения на свадьбу попросили, всё как полагается. Король и сам человека того полюбил, как сына, и страх как обрадовался! Спросил только зятя будущего с тайной мыслью:
- А хлебы ты печь умеешь?
- Как не уметь! – рассмеялся пришелец. – Умею. Недаром же я морской волной тебе в помощь послан.
Ух, как обрадовался тут король! Человек тот, конечно, не был королевской крови, но ведь был мужем королевской дочери! Король и подумал, что и так сойдет.
Ах, какие хлебы испек пришелец на собственную свадьбу! Пышные, белые, с румяной корочкой! Давно уже придворные таких хлебов не едали, кушали-кушали да нахваливали. Мясо и то нетронутым унесли, все на хлебушек накинулись. Изголодались, стало быть.
Зажил тот человек с женой своей после счастливо, и ребеночка они скоро родили, ясноглазого да пригожего. Все были довольны, один племянник королевский злобился, потому что сам на королевну когда-то глаз положил. Но на него теперь никто и внимания не обращал, да.
А всё ж плохой конец у сказки этой. Вскоре напали на город белый вороги лютые да все пожгли и порушили, жителей поубивали. Король тоже погиб, под развалинами дворца своего. И племянник его погиб. Дочка, правда, спаслась - с мужем, посланцем волны морской, и с ребеночком от него. Но всё равно рыдали и убивались они сильно – и по королю убитому, и по сожженному прекрасному городу, и по загубленным его жителям.
А всё почему? Потому что нельзя нарушать тра-ди-ци-ю. Так-то!
Открыть все тэги MORE в этом посте
АПД. На роботу в неділю - як на свято)