І до віків благенька приналежність переростає в сяйво голубе. Прямим проломом пам'яті в безмежність уже аж звідти згадуєш себе (с)
Як-то кажуть - те саме, но по-русски... З тих часів, коли Ноло був затятим Феанорінгом...
На Яндексі певна леді влаштувала мені холівар на 200 коментів, а відгуків я так і не дочекався. Якось наберуся сміливості і опублікую в якійсь спільноті...
Авари был с виду как большинство Нандор – худенький, хрупкий, большеглазый. И звали его Гелир – весельчак, значит.
Отряд Нарамакила Гелир нашел по осанвэ, иначе не скажешь. Найди, попробуй иголку в стоге сена, а десяток эльфов на дортонионских плоскогорьях.
Вот как раз за это властитель Химринга Нельяфинвэ, и ценил блуждающих эльфов - за интуицию и чувство расстояния. При нем всегда было несколько Нандор, которые служили грозному Феанорингу разведчиками и гонцами. Служили не за страх, а за совесть, несмотря на дурную славу братоубийц, которая висела над Первым Домом, как ныне пепел над Ард-Галеном.
читать дальше
Гелир вручил Нарамакилу коротенькую записочку, в которой его лорд повелевал своему воину возвращаться в Химринг со своим отрядом. Писана она была на квэнья, и тэнгвы клонились влево, как сосны под ветром.
Нарамакил еле подавил вздох облегчения. От его отряда ( три десятка мечников да два десятка лучников) осталось ныне восьмеро эльдар – сам Нарамакил девятый. И пять авари, которые прибились к отряду: четверо Нандор да один Синда.
Нарамакил был воином в боях испытанным, не в цитадели отсиживался – больше на фронтире служил, повидал всякого, но эта война измучила его вконец.
И вот теперь – повеление возвращаться... Что ж... Значит так тому и быть.
Гелир смотрел на кано с тихой улыбкой, и Нарамакил улыбнулся гонцу. Спросил – как дела в Химринге, эльф ответил с готовностью, что дела поправляются, порушенные во время осады башни да стены восстанавливаются, явился лорд Маглор с тем, что осталось от его дружины, из Нарготронда прибыл гонец – давно уж дело было – принес письма от лордов Келегорма и Куруфина, оба брата властителя Химринга живы, войско и обоз потрепано, но в сохранности, и еще одно письмо было, от Финрода , властителя Нарготрондского, что, мол просит он лорда Маэдроса оставить родичей при себе, взамен погибших братьев своих, ибо мало у него войска.
Нарамакил сомневался, что его лорд все это лично Гелиру рассказывал, но знал, что слухами земля полнится, а Авари – народ любопытный. Спросил – не было ли известий из Таргелиона , либо от лорда Морифинвэ, прозваного Карантиром, Гелир покачал головой – неизвестно мол.
Для Нарамакила неизвестность все ж таки лучше была, чем точные известия про то, что в Таргелионе никто не выжил. Перед самой войной туда отбыла его жена Туилиндэ с маленьким сыном, полюбоваться озером Хеллеворн, и судьба их воину была неизвестна.
Значит возвращаться... Что ж... Партизанщина в Дортонионе себя изжила, это Нарамакил давно знал, только не решался трогаться в обратный путь без прямого приказа. Населения здесь практически не осталось, ни эльдар, ни аданов – кто погиб, кого вывести удалось в Бретиль, либо далее в Гитлум, кого орки угнали в Ангбанд... Плоскогорье занято было Морготовыми тварями, хотя разгуливать по лесам свободно орки все же побаивались , памятуя про то, что можно нежданно - негаданно в безопасном будто бы месте получить стрелу в глаз.
Шесть лет назад ситуация была другая совсем. Еще стоял Минас-Тирит, и Сирионов проход был свободен, и аданы дортонионские помогали воинам всемерно, надеясь на то, что врага вышибут вон, и им не придется покидать родные хутора.
Замки рыцарей Дортониона были порушены, уцелевшие в битвах ушли в леса, возглавив сопротивление. Помощи Дортониону оказать не могли ни Химринг, ни Хитлум, которые сами отбивали вражеские атаки, ни Нарготронд, потерявший в битвах половину войска.
А вот летучие отряды лорд Нельяфинвэ в Дортонион послал.
Нарамакила лорд выбрал потому, что молодой кано умел и любил общаться с людьми. В свое время лорд приставил его учителем боевых искусств к тем потомкам Амлаха, которые поселились на землях Химринга, и согласились служить на фронтире.
Поначалу Нарамакил считал это дурной потерей времени – чему можно научить существо, век которого так короток – однако Аданы обучались быстро, и в пограничных стычках с орками очень скоро стали незаменимы. И Нарамакил к ним привык – привык к странноватым обличьям, резкому запаху, обросшим, как у гномов, лицам и особому юмору, который в основном касался способов размножения живых существ.
Четвертое поколение Аданов Химринга уже и от эльфов отличалось разве что по более кряжистой стати, да по морщинкам на лицах у более старших. Спокойные, выдержанные, утонченные - недаром вспыльчивые трое братьев властителя Химринга говаривали с ехидцей, что Нарамакил воспитал истинных верноподданных Государя Нолофинвэ, и слова сии отнюдь не были похвалою. Лорду Маэдросу ( воины-люди звали властителя Химринга его синдарским прозвищем) преданы Аданы эти были всецело, и лорд платил им приязнью да все похваливал Нарамакила за хорошую работу.
Потомки Беора из Дортониона от потомков Амлаха отличались разве что большей вспыльчивостью да почти эльфийской гордостью. Не раз это могло привести к беде – при встрече двух отрядов командиры чуть ли не обнюхивались между собой, ровно волки. Дортонионом ходили разные слухи – об орках, похожих на людей так, что и не отличишь, об эльфийских девах, каковые на самом деле не эльфийки были вовсе, но упырихи, о порченых Морготом людях из будто бы бежавших пленных, и о порченых им же эльфах...
Нарамакил осторожность блюл – хотя никаких ужасов еще не видел. Это потом он навидался всякого: и орков человекоподобных, которые под видом партизан вырезали целые хутора и селения, и каукарэльдэ видывать довелось - в схватке с упырихой погибло трое его воинов, и на порченых тоже насмотрелся, хотя, по мнению Нарамакила, не порча то была совсем, а потеря эстель...
А тут повстречался им отряд – не лесные братья-хуторяне, каких уже видал Нарамакил, но осколок войска. Командир подтянут, выбрит, усы концами книзу – вид для адана самый геройский. Сошлись они на поляне: двое на двое - адан с юношей каким-то, для заместителя молодым слишком, а при Нарамакиле была леди Эариэль, нэрвен-целительница, которая опасность чуяла на расстоянии. Только лишь начался обычный осторожный разговор, как глянул Нарамакил на руку собеседника, и впервые подумал, что зрение его подводит... Вспомнился двор усадьбы лорда Феанаро, там, в Валиноре, улыбающийся Нельяфинвэ держит в руках серебряную флейту – и рядом трое эльдар, у каждого на коленях арфа... А он, Нарамакил, тогда подросток, слушает с восторгом игру родичей... Мир тогда ещё был меж родами, и на арфах играли слаженно братья двоюродные – Канафинвэ, Финдэкано да Артафиндэ.
А потом лорд Артафиндэ с улыбкой показывает свою новую работу – красивое кольцо в виде переплетенных змей, которые поддерживают золотой венец...
Адан заметил, каким взглядом Нарамакил полоснул по его руке и молвил голосом нехорошим:
- Господин эльф счел меня за мародера, либо предателя?
Именно так Нарамакил и подумал, война ведь... Про судьбу властителя Нарготронда тогда в Химринге неизвестно было, а тут это кольцо... Эльф-то себя обезопасил – десяток лучников давно уже зашел отряду аданов с тыла и ожидал отмашки десятника по толчку осанвэ. Потому молвил спокойно, что украшение показалось ему знакомым – и только.
Тут в разговор вступил юноша и заявил гневно и пылко, что кольцо сие Государь Финрод подарил при многих людях и эльфах отцу его Барахиру за спасение его, государевой, жизни. А кто усомнится в его словах, то дело будет иметь с ним, Береном лично, на том оружии, которое есть под рукой.
В затылок Нарамакилу будто ударило что-то, и прошептал в мозгу голос Эариэли:
«Юноша чист и говорит правду... Старший тоже чист...»
Эариэль до сих пор не ошибалась ни разу, потому Нарамакил решил рискнуть, и команды стрелять не дал, а вместо того отправился с командиром аданов на его отрядную стоянку, перед тем уверив его всяко, что ничего плохого и подумать не мог. Юный Берен остался с Эариэлью.
От Барахира Нарамакил узнал про несчастливую битву в топях Сереха, и про гибель половины нарготрондского войска. Про геройство свое адан скромно умалчивал – по его словам выходило, что он со своими копейщиками просто оказался в нужном месте в нужное время и ничего такого особого не совершил. На Нарамакила же Барахир поглядывал неприязненно, словам его примирительным, видимо, не поверив, а Нолдо в свою очередь считал, что нечего быть таким обидчивым – война.
Обиды обидами – а несколько совместных вылазок оба отряда провели, и с большой пользой для общего дела. Отбили у орков большой обоз с сельчанами, которых гнали в рабство, уничтожили несколько орочьих отрядов, порушили мосты, некогда любовно построенные эльфами, дабы паршивцы из Ангбанда попыхтели, перебираясь через ущелья. Ну, а небольшие орочьи стаи просто хладнокровно отстреливали, не тратя времени на рукопашную.
Большими соединениями в скалистом Дортонионе воевать невыгодно было – вот и орудовали маленькие отряды каждый сам по себе, иногда соединяясь для мощного удара, либо для постройки схронов, где можно было запасти провизию, хранить оружие или просто пересидеть беду.
Но беды не становилось меньше – с севера на Дортонион наползала тьма, от которой корчились в муках деревья на горных склонах... Из Бретиля, куда направлялись обозы с беженцами, пришло известие о гибели Государя Нолофинвэ. Бретилец-связной клялся и божился, что слышал это от авари-разведчика, а тот , в свою очередь – от какого-то Нолдо из Хитлума. Нарамакил, услышав про поединок, о котором говорили шепотом, только головой покрутил – слишком уж невероятным был рассказ про битву эльфа с Валой. Но вскоре тот же слух передал связной Барахира – Горлим, грустноглазый невысокий адан, который очень тосковал о своей супруге Эйлинель. Дом адана был разрушен, а жена пропала без вести... И Нарамакил , под влиянием минуты, вдруг разоткровенничался и рассказал Горлиму о Туилиндэ и маленьком сыне, пропавших в Таргелионе. Адан вздохнул, сжал эльфу руку, и так они расстались.
Хуже всего дела пошли, когда пал Минас-Тирит. В мощном замке, выстроенном когда-то лордом Артафиндэ, - ключе от Сирионова прохода, – засел Майя Саурон, по слухам правая рука Моргота. И до того было тяжко – в особенности потерявшим все дортонионцам, теперь же рухнули последние надежды на помощь из Хитлума. В лесах появились такие твари, которые Нарамакилу не снились и в самом кошмарном сне. Вот тогда-то и нагляделся он на всякие разности, потерял в боях две трети воинов, сражался с оборотнями и чудовищами, из которых самыми жуткими были орки, как две капли воды схожие с людьми, разве что ростом чуть поменьше да посмуглее малость. Именно это сходство и доводило Нарамакила до умопомрачения , в особенности, когда он видел растерзанных этими тварями дортонионцев – старых и малых, тех, кто не сумел вовремя сбежать из собственного селения.
Барахир со своими исчез – в условленном месте Нарамакила вместо связного ждала засада, и орки явно хотели взять Нолдо живьем. Эльда вырвался чудом – ценой трех ран и невероятного даже для него прыжка через овраг. Отлежавшись, и исцелившись заботами Эариэли, Нарамакил вскрыл схрон, про который было известно лишь троим – ему да Барахиру с сыном, и увидел, что часть провизии взята – но часть, годная для пропитания лишь одному адану. Кроме того исчез меч, который Барахир звал фамильным и брал с собой на вылазки очень редко. На бочке с сухарями лежал кусок древесной коры, на котором было выцарапано синдарскими рунами : «Нас предали, отряда нет, отец погиб, я остался один...»
Подписи не было, да она была и не нужна. Нарамакил пожалел о вспыльчивом мальчишке, который на совместных стоянках доводил эльдар до точки холодного кипения, предлагая всем и каждому помериться с ним силою в бою на мечах, и рискнул оставить ему записку на том же куске коры о месте и времени встречи.
Юноша к условленному месту не пришел – пропал, как пропадали до него многие. Более Нарамакил его не встречал, и вскоре забыл о нем – сентиментальничать было некогда, вражье кольцо захлестывало как петля.
Они то выходили на вылазки, уничтожая орков и гауров, то отсиживались в схронах, то добывали провизию охотой... Случалось и есть траву, и неделями обходиться без воды и пищи... В последнем случае Нарамакил утешал себя тем, что он хоть и голоден, но на воле и при оружии, а его лорд страдал от голода и жажды во вражьем плену, прикованный к скале. Нолдо, памятуя о судьбе лорда Нельяфинвэ, твердо решил живым не даваться, и во всех стычках дрался так отчаянно, что заслужил славу невероятного храбреца, в то время, когда у него в душе все леденело от страха перед пленом и муками.
И вот приказ возвращаться – и перед Нарамакилом снова забрезжила эстель.
Гелир сказал, что дорога через Аросов брод ныне относительно безопасна. Хотя в Аглоновом проходе засели орки, но равнина Химлада патрулируется отрядами эльдар. Орки тоже по ней шастают, так что придется положиться на удачу. Нарамакил улыбнулся – последнее время он только на нее и полагался.
Решено было держаться дориатского кордона. Хотя Нарамакил знал, что за Поясом помощи им не получить, однако орки остерегались подходить близко к чародейской границе Майэ Мелиан.
И тут удача Нарамакилу изменила так же неожиданно, как неверная аданет своему супругу.
После двухдневного марша наткнулись они на стоянку аданов – отряд не отряд, беженцы не беженцы, так, невразумительное что-то. Десятка два истощенных грязных аданет, с ними детишки, все худющие да заморенные, еще с пяток легкораненных аданов, а с ними – охрана из подростков, вооруженных луками да самострелами. Меч редко у кого – в основном ножи-запоясники. И напугано это воинство до смерти – когда Нарамакил неожиданно возник перед ними, подросток-кано пальнул по нему из самострела, эльда еле пригнуться успел.
Командир-подросток назвался Элендилем. Несмотря на имя звонкое эльфийского друга, на Нарамакила посматривал он косо, видимо опасаясь какого-то подвоха. Впрочем это как раз и не удивительно было – Нарамакилу доводилось встречать порченых однокровников, и ничем хорошим эти встречи не заканчивались.
Мальчишка все ж таки разговорился, и рассказал Нарамакилу, что люди эти – все, что осталось от клана отца его, Садрона, дальнего родича Беорингов. Женщины – жены воинов, с хуторов их согнала война, Садрон же устроил для родни большой схрон в труднодоступных пещерах лесистого склона невысокой горы, и женщины с детьми пребывали там, а воины приходили время от времени – затаиться после вылазки.
Но в последний год таиться стало все трудней, как и добывать провизию. Садрон решил покинуть схроны и двигаться на юг – отыскивать Нарготронд, град потайной властителя Финрода, верным вассалом которого он и был. Да только не успели они много и пройти – наткнулись на орочий отряд и нескольких гауров. Садрон велел сыну и другим подросткам взять аданет под охрану и спешно уходить к югу, а сам с мужчинами остался прикрывать отход.
Мальчик сказал, что отец пообещал их догнать, но видно было, что он в это не верит, и давно понял, что Садрона нет в живых, а он, Элендил, его сын и наследственный воин, теперь в ответе за весь этот обоз. Глазищи у юного адана налились слезами, и он спросил Нарамакила несмело, забыв про недоверие:
- Вы же останетесь с нами, господин Эльф?
Нарамакил оглядел закутанные в лохмотья фигуры ,на женские мало похожие, детишек, которые за время жизни в схронах и плакать-то разучились, раненых в вонючих повязках – хрупки тела людские и подвержены заразе всякой – и сказал, вздохнувши:
- Останемся, кано Элендил.
Нарамакил понимал, однако, что до Нарготронда, куда стремился Элендил привести своих подопечных, им не добраться. Через Эред-Горгорот и раньше было опасно идти, а ныне и совсем невозможно, к тому же тайный град потому и тайный, что путь туда мало кому известен. Нарамакил ни разу в Нарготронде не бывал, дорогу ведал лишь приблизительно, но знал, что в обход Дориата путь неблизок, а ныне – и небезопасен. Нолдо подозревал, что твари, которых пытался сдержать Садрон, дабы дать сыну возможность уйти подальше, идут ныне по следу отряда. Если даже измученные аданет с детишками выдержат дальнюю дорогу, и Нарамакил отыщет на Таур-эн-Фароте многославный пещерный град Фелагунда – то приведет орков-разведчиков прямо на порог к лорду Артафиндэ.
А почему решил Нарамакил, что погоня идет по следу – орочьи повадки за годы лесной войны он изучил, и знал, что твари погони не бросят, если их не сбить со следа, и что, если они до сих пор не объявились, то это говорит об одном: во главе орочьего отряда тварь, похожая на человека – а может и весь отряд из таких состоит. Обычные-то орки нажрутся, отоспятся – и снова в путь за легкой добычей, а эти выжидают, значит. Разумные...
Тут к Нарамакилу, пребывающему в задумчивости, подошел один из его воинов – Симпар.
Симпар этот был Синда, из самого Менегрота. Отбил его отряд Нарамакила у орков, которые истязали пленника, невесть для чего – скорее всего просто для развлечения. Как эльф этот оказался за Поясом – Нарамакил до сих пор не знал: Синда не говорил, а Нолдо не расспрашивал. Даже имени спасенного не ведал Нарамакил, просто, когда, перестрелявши орков, Нолдор развязали пленника, тот, будто забывши про раны свои, начал ползать по траве, отыскивая флейту, которая была при нем в момент пленения.
Тасарил, десятник Нарамакиловых лучников, хмыкнул тогда уважительно:
- В такой момент не забыть о флейте... Симпар...
Так и пристало к Синда прозвище – Симпар - Флейтист. Имени своего Синда не называл, на Нолдор первое время глядел орком, и тот же Тасарил пророчествовал, что Симпар попытается в одиночку добраться до Дориата, чему все партизаны будут только рады.
Но Симпар остался и показал себя непревзойденным лучником. С Нарамакилом он не то чтобы сдружился, но перестал уже кривиться от звуков квэнья, на котором говорили Нолдор меж собой, а в бою всегда держался подле командира – прикрывал, значит. Нарамакил же в душу ему не лез, общался вежливо, но с прохладцей и ценил как стрелка и знатока дортонионских троп, по которым Синда до войны, видимо, бродил немало.
Так вот этот Симпар и предложил идти в Дориат.
Пояс был близко – Эариэль уже чуяла мощное чародейство Майэ Мэлиан. Нарамакил возразил, однако, что у дориатцев есть приказ от их государя Тингола – Нолдор и Аданам приюта не давать, и что-то слухов не было, что приказ сей отменен.
- Я – вельможа высокого рода, - ответил Симпар с такой гордостью, что Тасарил, который стоял тут же, только глаза возвел к небу да улыбнулся ехидненько, - неужели мои сородичи не приютят по моей просьбе этих злосчастных существ?
Словом – отряд повернул к Поясу, и очень скоро оказался в полосе тумана. Симпар остановился на полянке с симпатичным озерцом, и сказал, что теперь осталось только дождаться стражей границы, а там он уже уговорит кано послать к Тинголу гонца с просьбою дать возможность аданам хотя бы отсидеться за Поясом, пока орки, которые их преследуют, не уберутся восвояси.
- За нас, за Нолдор, можешь не просить, - улыбнулся Нарамакил, - мы будем рады возможности лишний раз помахать мечом. А то ждать еще, когда орки соблаговолят убраться.
Симпар прошипел что-то о спесивых Нолдор из Дома Феанаро, но ссориться с Нарамакилом не стал.
Разбили лагерь, аданет, узревши воду, захотели вымыться, и на берегу зазвенел несмелый девичий смех... Элендил повеселел, уверовав в счастливый конец путешествия. Да и Нарамакил приободрился – возможно Симпар выпросит для аданов возможность пройти через Дориат на юг, а это значит, что юный кано доберется с отрядом до Нарготронда, а он, Нарамакил, сможет с чистой совестью отправляться домой.
Стражи границы прибыли к вечеру. Дориатцы не спешили – морготовы твари в полосу тумана зайти не могли. На переговоры Нарамакил пошел с Симпаром вместе, Синда сам настоял на этом.
Кано дориатцев звался Магор, и он узнал Симпара – не сразу, правда. Орки так изуродовали прекрасное некогда лицо менегротца, что некоторые раны не затянулись полностью, как-то обычно бывает у эльфов, образовав шрамы. Однако, признавши, чуть навытяжку не стал – а Симпар тут же велел звать его по воинскому прозванию, не по имени.
Когда Симпар объяснил Магору ситуацию – тот лишь головою покачал.
- Государев приказ, - сказал, - ни Нолдор, ни Аданов за Пояс не проводить.
Нарамакил заметил, что Нолдор как раз о защите и покровительстве и не просят, однако хотят, чтобы Государя Тингола известили о том, что в защите нуждаются человеческие женщины, подданные его же, Тингола, родича Финрода Фелагунда. На что Магор ответил не менее заносчиво, что приказы государевы в Дориате не обсуждаются, и не собирается он, Магор, тревожить государев слух подобными просьбами.
- Это не наша война, - заключил кано пограничной стражи, - вы, Нолдор, сами накликали погибель на Белерианд. Мы не даем приюта ни братоубийцам из Дома Феанора, ни их союзникам – жалким существам, которых все равно ожидает ранняя погибель. Вы же, господин... Симпар, вольны вернуться домой, и с вами те квенди, чьи руки чисты от крови родичей.
Нарамакил выслушал это спокойно, только перед глазами у него вдруг полыхнул багряный огонь, а в ушах зазвенел незабываемый голос лорда Феанаро, Государя Феанаро:
«Трусы и предатели засели в Лебединой Гавани! Нолдор, кровь Государя Финвэ взывает к мести, а эти малоумные Телери говорят: «Это не наша война»! Не желая нам помогать оружно – нам, Нолдор, которые своими руками возвели для них Альквалондэ – они даже не хотят дать нам корабли, дать на время, для переправы в Эндорэ! Они боятся гнева Валар – покажем же им, чего стоит гнев Нолдор, которые жаждут мести!»
И свой собственный голос услышал Нарамакил:
«Айя! Айя Феанаро! Айя!»
И уже прикинул Нарамакил, скольких стражников сможет он срубить мечом, прежде чем спустят тетивы насторожившиеся синдарские лучники, и уже как-то очутилась за его спиной Эариэль, невозмутимая и спокойная, с приветливой улыбочкой, и с парой метательных ножей в широких рукавах куртки... И уже держал наготове лук Тасарил, а остальные шестеро Нолдор замерли, будто змеи, поднявшиеся на хвосты – обманчиво неподвижные и такие же опасные. И растерянно сбились в кучку четверо Нандор да связной Гелир...
Но Симпар обхватил Нарамакила за плечи, прикрывши собою от однокровников, и сказал ровно:
- Магор, их смерть будет моею смертью, и случится это по твоей вине...
И Синдар опустили луки, а Эльдар Нарамакила перевели дух.
Сам же Нарамакил уже видел мир не через багряную пелену гнева, а потому дал Симпару отвести себя к стоянке, где и молвил:
- Бери остальных авари, Флейтист, и иди к своим...
Симпар помолчал с минуту, а тогда прошипел:
- Неужто нолдорская спесь так же бессмертна, как и дух? Ты думаешь, родич дома Феанора, что я брошу боевых побратимов и пойду сейчас в Менегрот? Сяду у фонтана и буду музицировать – а вы двинетесь навстречу погибели?
- Ты хорошо играешь, мэллон, - сказал Нарамакил примирительно, - жаль будет, если тебя убьют.
- Я останусь с вами, - холодно сказал Синда, не приняв дружеского тона, - не ради вас, но ради этих смертных и их детенышей. Отряду нужен будет каждый клинок.
Жутко было Нарамакилу сообщить людям, что передышки не будет, и надо двигаться дальше, но женщины не заплакали даже, покорно завернулись в лохмотья, и пошли за кордонными стражами. Нолдо обьяснил Элендилу, что Дориат – королевство закрытое, в нем свои законы, и раз их отказались принять, то так тому и быть. Но пойдут они сейчас не в Нарготронд – ибо туда им не добраться, а в Химринг, через Аросов Брод.
Мальчик опустил голову, а тогда сказал тихо:
- Я благодарен за помощь... Но может мы рискнем сами... до Нарготронда... Государю Финроду мы вассалы, а ваш лорд может тоже прикажет гнать нас вон...
Нарамакил молвил с уверенностью:
- Лорд Маэдрос всегда покровительствовал Людям, и приют вам будет обеспечен. Только туда надо добраться, кано Элендил.
Был бы на месте Элендила человек постарше – может и не рискнул бы довериться Нарамакилу вновь. Но Элендил был слишком юн, и потому предпочел поверить еще раз.
Эльфы отряда ушли от Пояса все – из авари не остался никто.
До Арос-реки все было тихо – обманчиво тихо. Однако Эариэль утверждала, что твари идут за ними по пятам – не на таком расстоянии, чтобы их могло выдать сияние нолдорской стали, но и не на таком, чтобы потерять обреченный отряд из виду. Нападение было неминуемо – как только орки поймут, что сворачивать к югу добыча не собирается, то бросятся непременно.
Островок на мелководье Нарамакил, который лихорадочно искал пути к спасению, заметил издали. К тому времени у него уже возник план – плохой план, точно также мыслил и рыцарь Садрон, пытаясь спасти свой клан. Однако – место было подходящим, стрелы в колчанах были, и довольно много, недаром Нарамакил все это время приказывал беречь каждый наконечник... Ну, и еще была эстель...
Сразу же, как только они двинулись от Дориата, Нарамакил отправил Нандо Гелира в Химринг, просить о помощи лорда Нельяфинвэ. Гелира могла перехватить на равнине Химлада другая орочья стая, Химринг мог снова оказаться в осаде – да мало ли что еще. Однако, связной ушел вперед, и Нарамакил не терял надежды.
Лагерь разбили на островке, до которого добрались по мелководью. Место для схватки было приличным – островок крутым боком смотрел на запад, а восточный его берег был пологим. Нарамакил призвал к себе Эариэль и спросил о состоянии ее подопечных. Нолдэ ответила, что женщины с детьми смогут идти, как они держатся еще – непонятно, но держатся. Из раненных двое в плохом состоянии, последний переход их несли на носилках, сделанных из плащей. Одна аданет беременна на последнем сроке, и, кажется, собирается разродиться....
Надо было ждать – либо погибели, либо спасения. Нарамакил выставил часовых на скалистом западном берегу островка, определил двоих эльдар про всякий случай стеречь восточный песчаный берег, проведал аданет – девы и женщины несмело улыбались предводителю, готовя на костре ужин из подстреленной эльдар по дороге дичи. Еды было мало – но лучше уж что-то, чем ничего.
Беременная аданет лежала на плащах и тихо стонала. В глазах ее застыл ужас. Эариэль сидела рядом и успокаивающе напевала. Лицо Нолдэ ничего не выражало.
- Нервэн, - сказал Нарамакил на квэнья, - если твари нападут, бери тех, кто сможет идти, переходи брод и двигайся к Химрингу. Тех, кто не сможет идти – добей, не оставляй оркам. Мы будем держать их столько, сколько сможем.
Дева-эллет кивнула, не прерывая песни. В голове Нарамакила прошептал голос целительницы:
«Как неразумно устроены смертные – вынашивать и рожать в столь тяжкие времена»
Эльда в такие подробности предпочел не вдаваться, и отправился на берег островка, к воинам.
Орки напали перед рассветом.
Это действительно были человекоподобные твари, которые не боялись света Анары. Отряд преследователей был не так и велик – около сотни орков. Да только у Нарамакила ныне всего-то было четырнадцать бойцов, включая Эариэль.
Арос в этом месте был мелок, очень мелок – орки шлепали по воде, размахивая кривыми саблями, и выли так, что кровь застывала в жилах.
Нарамакил махнул рукой – и эльдар спустили тетивы....
Первая атака захлебнулась – орки отступили с визгом, оставив убитых осквернять воду черной кровью. Более они в лоб не совались – а затаились за речными валунами брода и тоже начали перестрелку.
К Нарамакилу подобралась Эариэль.
- Жена воина родила воина, - сказала она с улыбкой, - когда нам выступать, кано?
- Сейчас, - молвил Нарамакил, - и помни – оркам никого не отдавать.
Нервэн усмехнулась и сказала:
- Пробьемся – с нами эстель... Айя, Феанаро!
- Айя! – отозвался Нарамакил, - айя, Первый Дом!
Имя давно погибшего Лорда, ставшее боевым кличем, эхом отозвалось из-за скал, где притаились эльфы-лучники. Эллет бесшумно исчезла.
К полудню возле Нарамакила возник Симпар – спокойный и утонченный, с флейтой в руке.
- У стрел, - сказал он, - есть дурная привычка быстро заканчиваться...
Нарамакил прикинул расстояние, на которое смогли уйти аданы, ведомые Эариэлью. Выходило не очень много... Но и он ведь всего лишь эльда, а не всесильный Эру...
- Играй, Флейтист, - сказал Нарамакил, - что-нибудь повеселее... Врата Мандоса раскрываются перед нами. Надобно, чтоб Нолдор вошли в Туманные Чертоги с оружием, и улыбаясь...
Он ждал, что Симпар отпустит что-нибудь насчет нолдорской спеси, и уже приготовил шуточку про синдарскую любовь к роскоши, каковая не угаснет и в Мандосе, но Флейтист сказал серьезно:
- Да, нильдо Нарамакил...
- Что? – даже растерялся Нарамакил.
- Да, друг, - сказал Симпар, и повторил на квэнья, - нильдо...
Осмелевшие орки потихоньку поднимались из-за камней. Нарамакил пересчитал живых соратников: рядом с ним стояли, изготовивши мечи, семеро эльдар...
- Родичи, - сказал Нарамакил, - покажем тварям крепость нолдорской стали... Айя, Феанаро!
- Айя! – отозвались все эльдар, и пронзительный звук флейты пронесся над островом.
Выжить Нарамакил не надеялся, а потому сражался так, будто уже потерял тело и показывает свое умение самому Судье Намо. Он видел, как падали соратники, как повалился на землю Симпар, так и не выронив флейту из левой руки, а меча из правой... Отчаянным ударом меча наискось Нолдо снес голову очередному орку, а потом что-то будто взорвалось в голове у него самого – и настала тишина...
Любопытство – это общая черта Эльдар, и Нарамакил в этом не был исключением. В чертоги Великого Намо он не рвался, но раз уже туда попал, надобно было хотя бы оглядеться вокруг.
Но легкости фэа не было в нем, и еле разлепив запухшие глаза, Нолдо не увидел ничего, кроме белого света, но по легкому ветерку, который пахнул рекой, понял, что он еще в Эндорэ. Понял – и испугался: то, что он еще жив, могло означать одно: плен, дальнейшие муки и Ангбанд, про который эльф не мог думать без брезгливости и содрогания.
Но знакомый певучий голос, голос эльфа, молвил совсем рядом:
- Да ты и вправду счастливчик, Алассэа...
Материнским именем Нолдо Нарамакила называл только один эльда – лорд Нельяфинвэ.
- Мой лорд, - прошептал Нарамакил, - неужели...
- Лежи, - сказал Феаноринг, - приказываю лежать...
- Эариэль и аданы...
- Под моей защитой...
- Кто-то еще уцелел из моих эльдар, мой лорд?
- Тасарил и этот твой нильдо из Менегрота.
- Я ничего не вижу, лорд...
- Ты ранен в голову и в грудь – тяжело ранен... Но ты выживешь, Алассэа. И зрение вернется к тебе. Послушай - в Химринге радость : жив мой брат Карнистиро, он прибыл из Восточного Белерианда, вместе с Амбаруссар. В его обозе – Туилиндэ и твой сын... Ты слышишь меня, Алассэа?
- Да, мой лорд, - еле вымолвил Нарамакил, - а я ведь загадал: спасу этих аданет с детьми – спасется Туилиндэ... И маленький мой Накилон...
Твердая горячая рука легла ему на лоб.
- Выздоравливай, Алассэа...
Нарамакил долго лежал без движения, удивляясь тому, что не в силах даже заплакать от прилива чувств. Потом почувствовал рядом с собой чье-то присутствие.
- Я еще жив, - сказал голос Симпара, - вот незадача... Флейту таки потерял – вместе с рукой...
Нарамакил вспомнил, как падал Синда, сжав в левой руке свою драгоценность. Флейта была хороша – хороша и для орка-мародера, который видел в инструменте лишь серебро да золото...
- Мэллон, - прошептал Нарамакил, - как же жаль...
- О, могло быть и хуже, - голос Симпара был все так же спокоен, - они могли отрубить мне ту руку, в которой я держу меч. Но на меч твари не польстились – тем хуже для них... Твой лорд примчал во главе отряда, когда орки уже обыскивали трупы и вязали полуживых. Нам повезло, Нолдо. Между прочим – я поступил на службу к властителю Химринга...
- Но как же...
- А вот твой лорд таких вопросов не задавал, - сказал Симпар с прежней ехидцей, - молвил только, что в бою я должен становиться рядом с ним – и с правой стороны.
Про летучий отряд из Химринга не пели хвалебных песен и не слагали сказаний, да и сами выжившие не считали, что совершили что-то из ряда вон – по другому просто и быть не могло.
Только аданет, родившая дитя чуть ли не на поле битвы, с дозволения Нарамакила нарекла своего маленького сына квэнийским именем Алассэа – Счастливчик.
На Яндексі певна леді влаштувала мені холівар на 200 коментів, а відгуків я так і не дочекався. Якось наберуся сміливості і опублікую в якійсь спільноті...
Авари был с виду как большинство Нандор – худенький, хрупкий, большеглазый. И звали его Гелир – весельчак, значит.
Отряд Нарамакила Гелир нашел по осанвэ, иначе не скажешь. Найди, попробуй иголку в стоге сена, а десяток эльфов на дортонионских плоскогорьях.
Вот как раз за это властитель Химринга Нельяфинвэ, и ценил блуждающих эльфов - за интуицию и чувство расстояния. При нем всегда было несколько Нандор, которые служили грозному Феанорингу разведчиками и гонцами. Служили не за страх, а за совесть, несмотря на дурную славу братоубийц, которая висела над Первым Домом, как ныне пепел над Ард-Галеном.
читать дальше
Гелир вручил Нарамакилу коротенькую записочку, в которой его лорд повелевал своему воину возвращаться в Химринг со своим отрядом. Писана она была на квэнья, и тэнгвы клонились влево, как сосны под ветром.
Нарамакил еле подавил вздох облегчения. От его отряда ( три десятка мечников да два десятка лучников) осталось ныне восьмеро эльдар – сам Нарамакил девятый. И пять авари, которые прибились к отряду: четверо Нандор да один Синда.
Нарамакил был воином в боях испытанным, не в цитадели отсиживался – больше на фронтире служил, повидал всякого, но эта война измучила его вконец.
И вот теперь – повеление возвращаться... Что ж... Значит так тому и быть.
Гелир смотрел на кано с тихой улыбкой, и Нарамакил улыбнулся гонцу. Спросил – как дела в Химринге, эльф ответил с готовностью, что дела поправляются, порушенные во время осады башни да стены восстанавливаются, явился лорд Маглор с тем, что осталось от его дружины, из Нарготронда прибыл гонец – давно уж дело было – принес письма от лордов Келегорма и Куруфина, оба брата властителя Химринга живы, войско и обоз потрепано, но в сохранности, и еще одно письмо было, от Финрода , властителя Нарготрондского, что, мол просит он лорда Маэдроса оставить родичей при себе, взамен погибших братьев своих, ибо мало у него войска.
Нарамакил сомневался, что его лорд все это лично Гелиру рассказывал, но знал, что слухами земля полнится, а Авари – народ любопытный. Спросил – не было ли известий из Таргелиона , либо от лорда Морифинвэ, прозваного Карантиром, Гелир покачал головой – неизвестно мол.
Для Нарамакила неизвестность все ж таки лучше была, чем точные известия про то, что в Таргелионе никто не выжил. Перед самой войной туда отбыла его жена Туилиндэ с маленьким сыном, полюбоваться озером Хеллеворн, и судьба их воину была неизвестна.
Значит возвращаться... Что ж... Партизанщина в Дортонионе себя изжила, это Нарамакил давно знал, только не решался трогаться в обратный путь без прямого приказа. Населения здесь практически не осталось, ни эльдар, ни аданов – кто погиб, кого вывести удалось в Бретиль, либо далее в Гитлум, кого орки угнали в Ангбанд... Плоскогорье занято было Морготовыми тварями, хотя разгуливать по лесам свободно орки все же побаивались , памятуя про то, что можно нежданно - негаданно в безопасном будто бы месте получить стрелу в глаз.
Шесть лет назад ситуация была другая совсем. Еще стоял Минас-Тирит, и Сирионов проход был свободен, и аданы дортонионские помогали воинам всемерно, надеясь на то, что врага вышибут вон, и им не придется покидать родные хутора.
Замки рыцарей Дортониона были порушены, уцелевшие в битвах ушли в леса, возглавив сопротивление. Помощи Дортониону оказать не могли ни Химринг, ни Хитлум, которые сами отбивали вражеские атаки, ни Нарготронд, потерявший в битвах половину войска.
А вот летучие отряды лорд Нельяфинвэ в Дортонион послал.
Нарамакила лорд выбрал потому, что молодой кано умел и любил общаться с людьми. В свое время лорд приставил его учителем боевых искусств к тем потомкам Амлаха, которые поселились на землях Химринга, и согласились служить на фронтире.
Поначалу Нарамакил считал это дурной потерей времени – чему можно научить существо, век которого так короток – однако Аданы обучались быстро, и в пограничных стычках с орками очень скоро стали незаменимы. И Нарамакил к ним привык – привык к странноватым обличьям, резкому запаху, обросшим, как у гномов, лицам и особому юмору, который в основном касался способов размножения живых существ.
Четвертое поколение Аданов Химринга уже и от эльфов отличалось разве что по более кряжистой стати, да по морщинкам на лицах у более старших. Спокойные, выдержанные, утонченные - недаром вспыльчивые трое братьев властителя Химринга говаривали с ехидцей, что Нарамакил воспитал истинных верноподданных Государя Нолофинвэ, и слова сии отнюдь не были похвалою. Лорду Маэдросу ( воины-люди звали властителя Химринга его синдарским прозвищем) преданы Аданы эти были всецело, и лорд платил им приязнью да все похваливал Нарамакила за хорошую работу.
Потомки Беора из Дортониона от потомков Амлаха отличались разве что большей вспыльчивостью да почти эльфийской гордостью. Не раз это могло привести к беде – при встрече двух отрядов командиры чуть ли не обнюхивались между собой, ровно волки. Дортонионом ходили разные слухи – об орках, похожих на людей так, что и не отличишь, об эльфийских девах, каковые на самом деле не эльфийки были вовсе, но упырихи, о порченых Морготом людях из будто бы бежавших пленных, и о порченых им же эльфах...
Нарамакил осторожность блюл – хотя никаких ужасов еще не видел. Это потом он навидался всякого: и орков человекоподобных, которые под видом партизан вырезали целые хутора и селения, и каукарэльдэ видывать довелось - в схватке с упырихой погибло трое его воинов, и на порченых тоже насмотрелся, хотя, по мнению Нарамакила, не порча то была совсем, а потеря эстель...
А тут повстречался им отряд – не лесные братья-хуторяне, каких уже видал Нарамакил, но осколок войска. Командир подтянут, выбрит, усы концами книзу – вид для адана самый геройский. Сошлись они на поляне: двое на двое - адан с юношей каким-то, для заместителя молодым слишком, а при Нарамакиле была леди Эариэль, нэрвен-целительница, которая опасность чуяла на расстоянии. Только лишь начался обычный осторожный разговор, как глянул Нарамакил на руку собеседника, и впервые подумал, что зрение его подводит... Вспомнился двор усадьбы лорда Феанаро, там, в Валиноре, улыбающийся Нельяфинвэ держит в руках серебряную флейту – и рядом трое эльдар, у каждого на коленях арфа... А он, Нарамакил, тогда подросток, слушает с восторгом игру родичей... Мир тогда ещё был меж родами, и на арфах играли слаженно братья двоюродные – Канафинвэ, Финдэкано да Артафиндэ.
А потом лорд Артафиндэ с улыбкой показывает свою новую работу – красивое кольцо в виде переплетенных змей, которые поддерживают золотой венец...
Адан заметил, каким взглядом Нарамакил полоснул по его руке и молвил голосом нехорошим:
- Господин эльф счел меня за мародера, либо предателя?
Именно так Нарамакил и подумал, война ведь... Про судьбу властителя Нарготронда тогда в Химринге неизвестно было, а тут это кольцо... Эльф-то себя обезопасил – десяток лучников давно уже зашел отряду аданов с тыла и ожидал отмашки десятника по толчку осанвэ. Потому молвил спокойно, что украшение показалось ему знакомым – и только.
Тут в разговор вступил юноша и заявил гневно и пылко, что кольцо сие Государь Финрод подарил при многих людях и эльфах отцу его Барахиру за спасение его, государевой, жизни. А кто усомнится в его словах, то дело будет иметь с ним, Береном лично, на том оружии, которое есть под рукой.
В затылок Нарамакилу будто ударило что-то, и прошептал в мозгу голос Эариэли:
«Юноша чист и говорит правду... Старший тоже чист...»
Эариэль до сих пор не ошибалась ни разу, потому Нарамакил решил рискнуть, и команды стрелять не дал, а вместо того отправился с командиром аданов на его отрядную стоянку, перед тем уверив его всяко, что ничего плохого и подумать не мог. Юный Берен остался с Эариэлью.
От Барахира Нарамакил узнал про несчастливую битву в топях Сереха, и про гибель половины нарготрондского войска. Про геройство свое адан скромно умалчивал – по его словам выходило, что он со своими копейщиками просто оказался в нужном месте в нужное время и ничего такого особого не совершил. На Нарамакила же Барахир поглядывал неприязненно, словам его примирительным, видимо, не поверив, а Нолдо в свою очередь считал, что нечего быть таким обидчивым – война.
Обиды обидами – а несколько совместных вылазок оба отряда провели, и с большой пользой для общего дела. Отбили у орков большой обоз с сельчанами, которых гнали в рабство, уничтожили несколько орочьих отрядов, порушили мосты, некогда любовно построенные эльфами, дабы паршивцы из Ангбанда попыхтели, перебираясь через ущелья. Ну, а небольшие орочьи стаи просто хладнокровно отстреливали, не тратя времени на рукопашную.
Большими соединениями в скалистом Дортонионе воевать невыгодно было – вот и орудовали маленькие отряды каждый сам по себе, иногда соединяясь для мощного удара, либо для постройки схронов, где можно было запасти провизию, хранить оружие или просто пересидеть беду.
Но беды не становилось меньше – с севера на Дортонион наползала тьма, от которой корчились в муках деревья на горных склонах... Из Бретиля, куда направлялись обозы с беженцами, пришло известие о гибели Государя Нолофинвэ. Бретилец-связной клялся и божился, что слышал это от авари-разведчика, а тот , в свою очередь – от какого-то Нолдо из Хитлума. Нарамакил, услышав про поединок, о котором говорили шепотом, только головой покрутил – слишком уж невероятным был рассказ про битву эльфа с Валой. Но вскоре тот же слух передал связной Барахира – Горлим, грустноглазый невысокий адан, который очень тосковал о своей супруге Эйлинель. Дом адана был разрушен, а жена пропала без вести... И Нарамакил , под влиянием минуты, вдруг разоткровенничался и рассказал Горлиму о Туилиндэ и маленьком сыне, пропавших в Таргелионе. Адан вздохнул, сжал эльфу руку, и так они расстались.
Хуже всего дела пошли, когда пал Минас-Тирит. В мощном замке, выстроенном когда-то лордом Артафиндэ, - ключе от Сирионова прохода, – засел Майя Саурон, по слухам правая рука Моргота. И до того было тяжко – в особенности потерявшим все дортонионцам, теперь же рухнули последние надежды на помощь из Хитлума. В лесах появились такие твари, которые Нарамакилу не снились и в самом кошмарном сне. Вот тогда-то и нагляделся он на всякие разности, потерял в боях две трети воинов, сражался с оборотнями и чудовищами, из которых самыми жуткими были орки, как две капли воды схожие с людьми, разве что ростом чуть поменьше да посмуглее малость. Именно это сходство и доводило Нарамакила до умопомрачения , в особенности, когда он видел растерзанных этими тварями дортонионцев – старых и малых, тех, кто не сумел вовремя сбежать из собственного селения.
Барахир со своими исчез – в условленном месте Нарамакила вместо связного ждала засада, и орки явно хотели взять Нолдо живьем. Эльда вырвался чудом – ценой трех ран и невероятного даже для него прыжка через овраг. Отлежавшись, и исцелившись заботами Эариэли, Нарамакил вскрыл схрон, про который было известно лишь троим – ему да Барахиру с сыном, и увидел, что часть провизии взята – но часть, годная для пропитания лишь одному адану. Кроме того исчез меч, который Барахир звал фамильным и брал с собой на вылазки очень редко. На бочке с сухарями лежал кусок древесной коры, на котором было выцарапано синдарскими рунами : «Нас предали, отряда нет, отец погиб, я остался один...»
Подписи не было, да она была и не нужна. Нарамакил пожалел о вспыльчивом мальчишке, который на совместных стоянках доводил эльдар до точки холодного кипения, предлагая всем и каждому помериться с ним силою в бою на мечах, и рискнул оставить ему записку на том же куске коры о месте и времени встречи.
Юноша к условленному месту не пришел – пропал, как пропадали до него многие. Более Нарамакил его не встречал, и вскоре забыл о нем – сентиментальничать было некогда, вражье кольцо захлестывало как петля.
Они то выходили на вылазки, уничтожая орков и гауров, то отсиживались в схронах, то добывали провизию охотой... Случалось и есть траву, и неделями обходиться без воды и пищи... В последнем случае Нарамакил утешал себя тем, что он хоть и голоден, но на воле и при оружии, а его лорд страдал от голода и жажды во вражьем плену, прикованный к скале. Нолдо, памятуя о судьбе лорда Нельяфинвэ, твердо решил живым не даваться, и во всех стычках дрался так отчаянно, что заслужил славу невероятного храбреца, в то время, когда у него в душе все леденело от страха перед пленом и муками.
И вот приказ возвращаться – и перед Нарамакилом снова забрезжила эстель.
Гелир сказал, что дорога через Аросов брод ныне относительно безопасна. Хотя в Аглоновом проходе засели орки, но равнина Химлада патрулируется отрядами эльдар. Орки тоже по ней шастают, так что придется положиться на удачу. Нарамакил улыбнулся – последнее время он только на нее и полагался.
Решено было держаться дориатского кордона. Хотя Нарамакил знал, что за Поясом помощи им не получить, однако орки остерегались подходить близко к чародейской границе Майэ Мелиан.
И тут удача Нарамакилу изменила так же неожиданно, как неверная аданет своему супругу.
После двухдневного марша наткнулись они на стоянку аданов – отряд не отряд, беженцы не беженцы, так, невразумительное что-то. Десятка два истощенных грязных аданет, с ними детишки, все худющие да заморенные, еще с пяток легкораненных аданов, а с ними – охрана из подростков, вооруженных луками да самострелами. Меч редко у кого – в основном ножи-запоясники. И напугано это воинство до смерти – когда Нарамакил неожиданно возник перед ними, подросток-кано пальнул по нему из самострела, эльда еле пригнуться успел.
Командир-подросток назвался Элендилем. Несмотря на имя звонкое эльфийского друга, на Нарамакила посматривал он косо, видимо опасаясь какого-то подвоха. Впрочем это как раз и не удивительно было – Нарамакилу доводилось встречать порченых однокровников, и ничем хорошим эти встречи не заканчивались.
Мальчишка все ж таки разговорился, и рассказал Нарамакилу, что люди эти – все, что осталось от клана отца его, Садрона, дальнего родича Беорингов. Женщины – жены воинов, с хуторов их согнала война, Садрон же устроил для родни большой схрон в труднодоступных пещерах лесистого склона невысокой горы, и женщины с детьми пребывали там, а воины приходили время от времени – затаиться после вылазки.
Но в последний год таиться стало все трудней, как и добывать провизию. Садрон решил покинуть схроны и двигаться на юг – отыскивать Нарготронд, град потайной властителя Финрода, верным вассалом которого он и был. Да только не успели они много и пройти – наткнулись на орочий отряд и нескольких гауров. Садрон велел сыну и другим подросткам взять аданет под охрану и спешно уходить к югу, а сам с мужчинами остался прикрывать отход.
Мальчик сказал, что отец пообещал их догнать, но видно было, что он в это не верит, и давно понял, что Садрона нет в живых, а он, Элендил, его сын и наследственный воин, теперь в ответе за весь этот обоз. Глазищи у юного адана налились слезами, и он спросил Нарамакила несмело, забыв про недоверие:
- Вы же останетесь с нами, господин Эльф?
Нарамакил оглядел закутанные в лохмотья фигуры ,на женские мало похожие, детишек, которые за время жизни в схронах и плакать-то разучились, раненых в вонючих повязках – хрупки тела людские и подвержены заразе всякой – и сказал, вздохнувши:
- Останемся, кано Элендил.
Нарамакил понимал, однако, что до Нарготронда, куда стремился Элендил привести своих подопечных, им не добраться. Через Эред-Горгорот и раньше было опасно идти, а ныне и совсем невозможно, к тому же тайный град потому и тайный, что путь туда мало кому известен. Нарамакил ни разу в Нарготронде не бывал, дорогу ведал лишь приблизительно, но знал, что в обход Дориата путь неблизок, а ныне – и небезопасен. Нолдо подозревал, что твари, которых пытался сдержать Садрон, дабы дать сыну возможность уйти подальше, идут ныне по следу отряда. Если даже измученные аданет с детишками выдержат дальнюю дорогу, и Нарамакил отыщет на Таур-эн-Фароте многославный пещерный град Фелагунда – то приведет орков-разведчиков прямо на порог к лорду Артафиндэ.
А почему решил Нарамакил, что погоня идет по следу – орочьи повадки за годы лесной войны он изучил, и знал, что твари погони не бросят, если их не сбить со следа, и что, если они до сих пор не объявились, то это говорит об одном: во главе орочьего отряда тварь, похожая на человека – а может и весь отряд из таких состоит. Обычные-то орки нажрутся, отоспятся – и снова в путь за легкой добычей, а эти выжидают, значит. Разумные...
Тут к Нарамакилу, пребывающему в задумчивости, подошел один из его воинов – Симпар.
Симпар этот был Синда, из самого Менегрота. Отбил его отряд Нарамакила у орков, которые истязали пленника, невесть для чего – скорее всего просто для развлечения. Как эльф этот оказался за Поясом – Нарамакил до сих пор не знал: Синда не говорил, а Нолдо не расспрашивал. Даже имени спасенного не ведал Нарамакил, просто, когда, перестрелявши орков, Нолдор развязали пленника, тот, будто забывши про раны свои, начал ползать по траве, отыскивая флейту, которая была при нем в момент пленения.
Тасарил, десятник Нарамакиловых лучников, хмыкнул тогда уважительно:
- В такой момент не забыть о флейте... Симпар...
Так и пристало к Синда прозвище – Симпар - Флейтист. Имени своего Синда не называл, на Нолдор первое время глядел орком, и тот же Тасарил пророчествовал, что Симпар попытается в одиночку добраться до Дориата, чему все партизаны будут только рады.
Но Симпар остался и показал себя непревзойденным лучником. С Нарамакилом он не то чтобы сдружился, но перестал уже кривиться от звуков квэнья, на котором говорили Нолдор меж собой, а в бою всегда держался подле командира – прикрывал, значит. Нарамакил же в душу ему не лез, общался вежливо, но с прохладцей и ценил как стрелка и знатока дортонионских троп, по которым Синда до войны, видимо, бродил немало.
Так вот этот Симпар и предложил идти в Дориат.
Пояс был близко – Эариэль уже чуяла мощное чародейство Майэ Мэлиан. Нарамакил возразил, однако, что у дориатцев есть приказ от их государя Тингола – Нолдор и Аданам приюта не давать, и что-то слухов не было, что приказ сей отменен.
- Я – вельможа высокого рода, - ответил Симпар с такой гордостью, что Тасарил, который стоял тут же, только глаза возвел к небу да улыбнулся ехидненько, - неужели мои сородичи не приютят по моей просьбе этих злосчастных существ?
Словом – отряд повернул к Поясу, и очень скоро оказался в полосе тумана. Симпар остановился на полянке с симпатичным озерцом, и сказал, что теперь осталось только дождаться стражей границы, а там он уже уговорит кано послать к Тинголу гонца с просьбою дать возможность аданам хотя бы отсидеться за Поясом, пока орки, которые их преследуют, не уберутся восвояси.
- За нас, за Нолдор, можешь не просить, - улыбнулся Нарамакил, - мы будем рады возможности лишний раз помахать мечом. А то ждать еще, когда орки соблаговолят убраться.
Симпар прошипел что-то о спесивых Нолдор из Дома Феанаро, но ссориться с Нарамакилом не стал.
Разбили лагерь, аданет, узревши воду, захотели вымыться, и на берегу зазвенел несмелый девичий смех... Элендил повеселел, уверовав в счастливый конец путешествия. Да и Нарамакил приободрился – возможно Симпар выпросит для аданов возможность пройти через Дориат на юг, а это значит, что юный кано доберется с отрядом до Нарготронда, а он, Нарамакил, сможет с чистой совестью отправляться домой.
Стражи границы прибыли к вечеру. Дориатцы не спешили – морготовы твари в полосу тумана зайти не могли. На переговоры Нарамакил пошел с Симпаром вместе, Синда сам настоял на этом.
Кано дориатцев звался Магор, и он узнал Симпара – не сразу, правда. Орки так изуродовали прекрасное некогда лицо менегротца, что некоторые раны не затянулись полностью, как-то обычно бывает у эльфов, образовав шрамы. Однако, признавши, чуть навытяжку не стал – а Симпар тут же велел звать его по воинскому прозванию, не по имени.
Когда Симпар объяснил Магору ситуацию – тот лишь головою покачал.
- Государев приказ, - сказал, - ни Нолдор, ни Аданов за Пояс не проводить.
Нарамакил заметил, что Нолдор как раз о защите и покровительстве и не просят, однако хотят, чтобы Государя Тингола известили о том, что в защите нуждаются человеческие женщины, подданные его же, Тингола, родича Финрода Фелагунда. На что Магор ответил не менее заносчиво, что приказы государевы в Дориате не обсуждаются, и не собирается он, Магор, тревожить государев слух подобными просьбами.
- Это не наша война, - заключил кано пограничной стражи, - вы, Нолдор, сами накликали погибель на Белерианд. Мы не даем приюта ни братоубийцам из Дома Феанора, ни их союзникам – жалким существам, которых все равно ожидает ранняя погибель. Вы же, господин... Симпар, вольны вернуться домой, и с вами те квенди, чьи руки чисты от крови родичей.
Нарамакил выслушал это спокойно, только перед глазами у него вдруг полыхнул багряный огонь, а в ушах зазвенел незабываемый голос лорда Феанаро, Государя Феанаро:
«Трусы и предатели засели в Лебединой Гавани! Нолдор, кровь Государя Финвэ взывает к мести, а эти малоумные Телери говорят: «Это не наша война»! Не желая нам помогать оружно – нам, Нолдор, которые своими руками возвели для них Альквалондэ – они даже не хотят дать нам корабли, дать на время, для переправы в Эндорэ! Они боятся гнева Валар – покажем же им, чего стоит гнев Нолдор, которые жаждут мести!»
И свой собственный голос услышал Нарамакил:
«Айя! Айя Феанаро! Айя!»
И уже прикинул Нарамакил, скольких стражников сможет он срубить мечом, прежде чем спустят тетивы насторожившиеся синдарские лучники, и уже как-то очутилась за его спиной Эариэль, невозмутимая и спокойная, с приветливой улыбочкой, и с парой метательных ножей в широких рукавах куртки... И уже держал наготове лук Тасарил, а остальные шестеро Нолдор замерли, будто змеи, поднявшиеся на хвосты – обманчиво неподвижные и такие же опасные. И растерянно сбились в кучку четверо Нандор да связной Гелир...
Но Симпар обхватил Нарамакила за плечи, прикрывши собою от однокровников, и сказал ровно:
- Магор, их смерть будет моею смертью, и случится это по твоей вине...
И Синдар опустили луки, а Эльдар Нарамакила перевели дух.
Сам же Нарамакил уже видел мир не через багряную пелену гнева, а потому дал Симпару отвести себя к стоянке, где и молвил:
- Бери остальных авари, Флейтист, и иди к своим...
Симпар помолчал с минуту, а тогда прошипел:
- Неужто нолдорская спесь так же бессмертна, как и дух? Ты думаешь, родич дома Феанора, что я брошу боевых побратимов и пойду сейчас в Менегрот? Сяду у фонтана и буду музицировать – а вы двинетесь навстречу погибели?
- Ты хорошо играешь, мэллон, - сказал Нарамакил примирительно, - жаль будет, если тебя убьют.
- Я останусь с вами, - холодно сказал Синда, не приняв дружеского тона, - не ради вас, но ради этих смертных и их детенышей. Отряду нужен будет каждый клинок.
Жутко было Нарамакилу сообщить людям, что передышки не будет, и надо двигаться дальше, но женщины не заплакали даже, покорно завернулись в лохмотья, и пошли за кордонными стражами. Нолдо обьяснил Элендилу, что Дориат – королевство закрытое, в нем свои законы, и раз их отказались принять, то так тому и быть. Но пойдут они сейчас не в Нарготронд – ибо туда им не добраться, а в Химринг, через Аросов Брод.
Мальчик опустил голову, а тогда сказал тихо:
- Я благодарен за помощь... Но может мы рискнем сами... до Нарготронда... Государю Финроду мы вассалы, а ваш лорд может тоже прикажет гнать нас вон...
Нарамакил молвил с уверенностью:
- Лорд Маэдрос всегда покровительствовал Людям, и приют вам будет обеспечен. Только туда надо добраться, кано Элендил.
Был бы на месте Элендила человек постарше – может и не рискнул бы довериться Нарамакилу вновь. Но Элендил был слишком юн, и потому предпочел поверить еще раз.
Эльфы отряда ушли от Пояса все – из авари не остался никто.
До Арос-реки все было тихо – обманчиво тихо. Однако Эариэль утверждала, что твари идут за ними по пятам – не на таком расстоянии, чтобы их могло выдать сияние нолдорской стали, но и не на таком, чтобы потерять обреченный отряд из виду. Нападение было неминуемо – как только орки поймут, что сворачивать к югу добыча не собирается, то бросятся непременно.
Островок на мелководье Нарамакил, который лихорадочно искал пути к спасению, заметил издали. К тому времени у него уже возник план – плохой план, точно также мыслил и рыцарь Садрон, пытаясь спасти свой клан. Однако – место было подходящим, стрелы в колчанах были, и довольно много, недаром Нарамакил все это время приказывал беречь каждый наконечник... Ну, и еще была эстель...
Сразу же, как только они двинулись от Дориата, Нарамакил отправил Нандо Гелира в Химринг, просить о помощи лорда Нельяфинвэ. Гелира могла перехватить на равнине Химлада другая орочья стая, Химринг мог снова оказаться в осаде – да мало ли что еще. Однако, связной ушел вперед, и Нарамакил не терял надежды.
Лагерь разбили на островке, до которого добрались по мелководью. Место для схватки было приличным – островок крутым боком смотрел на запад, а восточный его берег был пологим. Нарамакил призвал к себе Эариэль и спросил о состоянии ее подопечных. Нолдэ ответила, что женщины с детьми смогут идти, как они держатся еще – непонятно, но держатся. Из раненных двое в плохом состоянии, последний переход их несли на носилках, сделанных из плащей. Одна аданет беременна на последнем сроке, и, кажется, собирается разродиться....
Надо было ждать – либо погибели, либо спасения. Нарамакил выставил часовых на скалистом западном берегу островка, определил двоих эльдар про всякий случай стеречь восточный песчаный берег, проведал аданет – девы и женщины несмело улыбались предводителю, готовя на костре ужин из подстреленной эльдар по дороге дичи. Еды было мало – но лучше уж что-то, чем ничего.
Беременная аданет лежала на плащах и тихо стонала. В глазах ее застыл ужас. Эариэль сидела рядом и успокаивающе напевала. Лицо Нолдэ ничего не выражало.
- Нервэн, - сказал Нарамакил на квэнья, - если твари нападут, бери тех, кто сможет идти, переходи брод и двигайся к Химрингу. Тех, кто не сможет идти – добей, не оставляй оркам. Мы будем держать их столько, сколько сможем.
Дева-эллет кивнула, не прерывая песни. В голове Нарамакила прошептал голос целительницы:
«Как неразумно устроены смертные – вынашивать и рожать в столь тяжкие времена»
Эльда в такие подробности предпочел не вдаваться, и отправился на берег островка, к воинам.
Орки напали перед рассветом.
Это действительно были человекоподобные твари, которые не боялись света Анары. Отряд преследователей был не так и велик – около сотни орков. Да только у Нарамакила ныне всего-то было четырнадцать бойцов, включая Эариэль.
Арос в этом месте был мелок, очень мелок – орки шлепали по воде, размахивая кривыми саблями, и выли так, что кровь застывала в жилах.
Нарамакил махнул рукой – и эльдар спустили тетивы....
Первая атака захлебнулась – орки отступили с визгом, оставив убитых осквернять воду черной кровью. Более они в лоб не совались – а затаились за речными валунами брода и тоже начали перестрелку.
К Нарамакилу подобралась Эариэль.
- Жена воина родила воина, - сказала она с улыбкой, - когда нам выступать, кано?
- Сейчас, - молвил Нарамакил, - и помни – оркам никого не отдавать.
Нервэн усмехнулась и сказала:
- Пробьемся – с нами эстель... Айя, Феанаро!
- Айя! – отозвался Нарамакил, - айя, Первый Дом!
Имя давно погибшего Лорда, ставшее боевым кличем, эхом отозвалось из-за скал, где притаились эльфы-лучники. Эллет бесшумно исчезла.
К полудню возле Нарамакила возник Симпар – спокойный и утонченный, с флейтой в руке.
- У стрел, - сказал он, - есть дурная привычка быстро заканчиваться...
Нарамакил прикинул расстояние, на которое смогли уйти аданы, ведомые Эариэлью. Выходило не очень много... Но и он ведь всего лишь эльда, а не всесильный Эру...
- Играй, Флейтист, - сказал Нарамакил, - что-нибудь повеселее... Врата Мандоса раскрываются перед нами. Надобно, чтоб Нолдор вошли в Туманные Чертоги с оружием, и улыбаясь...
Он ждал, что Симпар отпустит что-нибудь насчет нолдорской спеси, и уже приготовил шуточку про синдарскую любовь к роскоши, каковая не угаснет и в Мандосе, но Флейтист сказал серьезно:
- Да, нильдо Нарамакил...
- Что? – даже растерялся Нарамакил.
- Да, друг, - сказал Симпар, и повторил на квэнья, - нильдо...
Осмелевшие орки потихоньку поднимались из-за камней. Нарамакил пересчитал живых соратников: рядом с ним стояли, изготовивши мечи, семеро эльдар...
- Родичи, - сказал Нарамакил, - покажем тварям крепость нолдорской стали... Айя, Феанаро!
- Айя! – отозвались все эльдар, и пронзительный звук флейты пронесся над островом.
Выжить Нарамакил не надеялся, а потому сражался так, будто уже потерял тело и показывает свое умение самому Судье Намо. Он видел, как падали соратники, как повалился на землю Симпар, так и не выронив флейту из левой руки, а меча из правой... Отчаянным ударом меча наискось Нолдо снес голову очередному орку, а потом что-то будто взорвалось в голове у него самого – и настала тишина...
Любопытство – это общая черта Эльдар, и Нарамакил в этом не был исключением. В чертоги Великого Намо он не рвался, но раз уже туда попал, надобно было хотя бы оглядеться вокруг.
Но легкости фэа не было в нем, и еле разлепив запухшие глаза, Нолдо не увидел ничего, кроме белого света, но по легкому ветерку, который пахнул рекой, понял, что он еще в Эндорэ. Понял – и испугался: то, что он еще жив, могло означать одно: плен, дальнейшие муки и Ангбанд, про который эльф не мог думать без брезгливости и содрогания.
Но знакомый певучий голос, голос эльфа, молвил совсем рядом:
- Да ты и вправду счастливчик, Алассэа...
Материнским именем Нолдо Нарамакила называл только один эльда – лорд Нельяфинвэ.
- Мой лорд, - прошептал Нарамакил, - неужели...
- Лежи, - сказал Феаноринг, - приказываю лежать...
- Эариэль и аданы...
- Под моей защитой...
- Кто-то еще уцелел из моих эльдар, мой лорд?
- Тасарил и этот твой нильдо из Менегрота.
- Я ничего не вижу, лорд...
- Ты ранен в голову и в грудь – тяжело ранен... Но ты выживешь, Алассэа. И зрение вернется к тебе. Послушай - в Химринге радость : жив мой брат Карнистиро, он прибыл из Восточного Белерианда, вместе с Амбаруссар. В его обозе – Туилиндэ и твой сын... Ты слышишь меня, Алассэа?
- Да, мой лорд, - еле вымолвил Нарамакил, - а я ведь загадал: спасу этих аданет с детьми – спасется Туилиндэ... И маленький мой Накилон...
Твердая горячая рука легла ему на лоб.
- Выздоравливай, Алассэа...
Нарамакил долго лежал без движения, удивляясь тому, что не в силах даже заплакать от прилива чувств. Потом почувствовал рядом с собой чье-то присутствие.
- Я еще жив, - сказал голос Симпара, - вот незадача... Флейту таки потерял – вместе с рукой...
Нарамакил вспомнил, как падал Синда, сжав в левой руке свою драгоценность. Флейта была хороша – хороша и для орка-мародера, который видел в инструменте лишь серебро да золото...
- Мэллон, - прошептал Нарамакил, - как же жаль...
- О, могло быть и хуже, - голос Симпара был все так же спокоен, - они могли отрубить мне ту руку, в которой я держу меч. Но на меч твари не польстились – тем хуже для них... Твой лорд примчал во главе отряда, когда орки уже обыскивали трупы и вязали полуживых. Нам повезло, Нолдо. Между прочим – я поступил на службу к властителю Химринга...
- Но как же...
- А вот твой лорд таких вопросов не задавал, - сказал Симпар с прежней ехидцей, - молвил только, что в бою я должен становиться рядом с ним – и с правой стороны.
Про летучий отряд из Химринга не пели хвалебных песен и не слагали сказаний, да и сами выжившие не считали, что совершили что-то из ряда вон – по другому просто и быть не могло.
Только аданет, родившая дитя чуть ли не на поле битвы, с дозволения Нарамакила нарекла своего маленького сына квэнийским именем Алассэа – Счастливчик.
@музыка: те саме
@настроение: будемо жити...
@темы: моя творчість
-
-
08.09.2011 в 01:19Ну и мелкие ошибки: Завеса Мэлиан - не туман, а "лабиринт", на квэнья разговаривали только "владыки нолдор"...
-
-
08.09.2011 в 09:36Но Вы чуть-чуть неправильно поняли - остальные вовсе не сволочи... Те Авари, которые уходят с отрядом от безопасного Дориата - разве они сволочи? А Симпар? Да и пограничники тоже не "сволочи" - они просто выполняют приказ.
Насчет Тингола - вот не помню я точно - но кажется своего приказа: не пущать в Дориат Нолдор он не отменял. Да и Аданов не жаловал - иначе беженцы хлынули бы в Дориат...
Я когда это писал - вспоминал романы Ремарка, как тогда еще благополучные страны не пускали к себе беженцев из гитлеровской Германии... очень похоже... вроде и никто не виноват, а люди гибли.
Феанаро... В моем представлении это вождь-харизмат по типу Гитлера. Очень привлекательный для масс и да... сволочь... Но какая сволочь...)))
Еще раз спасибо за оценку )))
-
-
08.09.2011 в 15:23.
-
-
08.09.2011 в 16:21Впрочем все это - только квента с одной из моих игр. ))) На точность деталей как всегда не претендую.