Не тільки мені кошмарики сняться

Сни від acantharia ЖЖ


На протяжении почти всей своей истории Арда катится в упадок, все более глубокий. Весь ВК насыщен фразами "и никогда больше на земле не появится столь же замечательного и великого чего-то!" - мир делается беднее и бесцветнее. На глазах у жителей Средиземья он становится только хуже и хуже, скатывается во мрак. В этой вселенной любой, кто пытается как-то развиваться, сразу становится врагом всего мира - ради его подавления объединяются даже заклятые враги, чтоб потом после его уничтожения, заняться уничтожением друг друга. А "Сильмариллион" - воистину трагическая картина жестокого и методичного разрушения единственного светоча и надежды Средиземья - нолдорского народа.
Этот народ, который единственный стремился к самосовершенствованию во имя добра и единственный пытался сделать мир прекрасным, с самого начала своего существования стал рабом завистливых и деспотичных сил, не допускавших самой мысли о свободе и развитии. На Валиноре нельзя было пошевелиться и вякнуть без одобрения Валаров. Любое достижение служило единственной цели - потешить господское самолюбие; все хорошее и ценное бесстыдно присваивалось и записывалось в заслуги господ. Во всем - попытки тотального контроля разума и побуждений - "мы-то лучше знаем, что вам надо". А всех, кто, задыхаясь в этой клетке, попытался вырваться на волю, скормили Злу в лице Моргота. Причем скормили со смаком, не спеша, в назидание другим - мол, вот к чему приводит стремление развиваться.
И никакое индивидуальное могущество и магия не помогла нолдорам. Того же Феанора, великого гения, неимоверный по силе дух, сжили со света все те же гопники, только прокаченные. На нолдоров натравили весь мир, сделав так, чтоб все, даже, вроде бы, "свои", добрые народы, вставляли им палки в колеса. Их загнали в такие условия, чтоб им приходилось платить за развитие кровью, своей и чужой; чтоб любая их деятельность ассоциировалась со злом, и их ненавидели и проклинали за одно только то, что они пытались что-то делать.
А потом Валары целую эпоху злорадно наблюдали, как корчится в агонии нолдорская цивилизация, разрывамая этим противоречием, осознающая свою обреченность и напрасно пытающаяся сделать хоть что-то, чтоб не сгинуть совсем уж бесследно.
С какой скорбью, надломом Галадриэль говорила о необходимости вернуться в Валинор: для нее это было личное поражение и унижение, насилие над ее личностью, поскольку там, в Валиноре, у нее не было будущего - нолдоры переросли Валинор уже давным-давно. Но это все-таки лучше, чем оставаться в деградирующем Средиземье и деградировать вместе с ним. Вот и весь выбор - упадок или стагнация. Развития нет, улучшения нет. Никакого света впереди.
И это - прекрасное Средиземье?


Да-а, нолдо іноді теж приходило до голови щось подібне. А ця цитата нагадала мені леді Тім, котра запевняла мене, що Прокляття Намо прирекло Нолдор на повільну страту.

@музыка: нема

@настроение: годую білочок з руки

@темы: сильмовське

---

Родинна сцена авторства Ломаччі

Два дідусі й онучок Майтімо))

Тільки від вигляду ельфа з бородою у мене починається дісбілів))

@музыка: вимкнув

@настроение: ну йду вже спати, йду...

@темы: сильмовське

---

Плани Барбаросси

- Написати ще кілька драббликів по списку. Грати так грати - загадав на них.
- Почати цикл "Барад Ейтель". З дуже сильною людською складовою. Лоріндол, його сестра Аданель, можливо - Лоріндол-Іріме (ніжна дружба, що поволі перейшла в кохання, але так нічим і не закінчилась) Все таки професорські Адани мені дуже подобаються.
- Щось про Фінгона і його життя у фортеці.
- Ну і взагалі - про Хітлум.
- Дві битви Астальдо з орками, котрі атакували з Побережжя.
- Стосунки Фінгона і Тургона. І Ноло - як змінюється його ставлення до синів.
- Перекласти з "Астальдо" леді Тім хоча б найцікавіші місця - Хелькараске, ті самі дві битви, втеча маленьких Нолдор на війну...

Ну, а це - для підняття бойового духу.

Феанаро каже - помру, а не здамся)

@музыка: Lind Erebros Elven oratory

@настроение: спати час

@темы: сильмовське

---

Кто нибудь, помогите...

Не могу вот уже несколько дней нормально зайти на Дайри с компа. Соединение сбрасывается и периодически восстанавливается. Остальной Инет работает нормально, загружается с первого раза. В Техподдержку ходил, все сделал - не помогло. Комп на вирусы почистил. Ноут, работающий с вай-фай тоже не открывает. А вот мобильник открывает нормально.
К кому обратиться за помощью? Дело явно в Интернет-связи, но к кому воззвать?

---

Читальний зал

Ф. Бегбеде "Windows on the World"


Ну що тут сказати - за таку тему братись важко. Тим більше такому дивакові як Бегбеде... Тому, не знаю кого як, а мене дратувала його "письменницька кухня", виставлена перед людські очі. Прочитати, як він збирав матеріал для книги, можна було б і у післямові.
Сюжет жахливий - звісно. Достеменно відомо, що у Північому хмарочосі ще півтори години після удару літака були живі люди. Яких навіть не намагались рятувати - Бегбеде цілком раціонально запитує, чому рятувальники не намагалися посадити гелікоптери на дах, або хоча б спробувати скинути тим, хто сидів на вікнах, мотузяні драбини.

"Windows on the World" - це ресторан на вершечку хмарочоса. І того ранку там - в числі інших відвідувачів - снідає батько з двома дітьми...
Ну цього вже досить для трилеру - я одразу уявив там себе і синулю... Жахливо.
Люди, котрі рятуючись від вогню, викидуються з вікон... Люди, котрі машуть з вікон гелікоптерам, а ті чомусь кружляють віддалік... Південний хмарочос, що рухнув поруч...
З роману Бегбеде у мене чомусь склалося враження, що це був не просто бардак (я маю на увазі - майже зовсім не організовану евакуацію з Південного хмарочосу, котрий був атакований другим, а завалився першим), а кимось організований бардак.
І цей хтось - це явно не Усама бен Ладен, і не маньяки, котрі захопили "Боїнги"
Може, плутаючись в сюжеті і власних рефлексіях, французький наркоман намагався сказати таке:
"Американці, вас кинули... Це - одна з найбільших провокацій століття"
Відкрито ж це сказати не дадуть тверезій людині, так хоч він спробував крикнути про це вголос.
Книгу прочитав за вечір, і більше до неї не повернусь - морозить...

@музыка: Альбіноні "Адажіо"

@настроение: мінорне

@темы: літературне

---

Була на Драббл-фесті тема...

Феанор на місці дона Румати. Або навпаки. Виконано було навпаки - Румата на місці Феанора.
А що було б, якби правити Арканаром взявся Фінголфін? Або хтось на нього трохи схожий...))

Вы привели страну к– Просвещённой монархии.

В целом вы правили как один из лучших королей Арканара – развивали экономику, мало казнили, коррупция была низкой, так что в целом в народе о вас осталась хорошая память. И хотя вы нарушили приказ о невмешательстве на Земле за время вашего правления возобладала другая точка зрения, что вмешиваться надо – но разумно. Ваш опыт неоценим – а поэтому после отпуска вас делают консультантом по проекту «Сарракш», чтобы помочь «разрулить» ситуацию на этой планете. Впрочем, через несколько лет это вам надоедает, и вы требуете, чтобы вас послали собственноручно управлять каким – нибудь государством планеты. И вот, вы вскоре опять в своёй стихии…

Пройти тест

@музыка: Канцлер Гі "Невзятий замок"

@настроение: скептичне

@темы: тести

---

Знахідка в мережі

Читав - і плакав... Потім, коли відлип від монітору - задав собі питання, чому в нашій провінційній тусовці не було такого...
Були глюколови, але ніхто з них не знущався. Були таланти - найкращі вролінги - були поклонниці, але без сексуального відтінку.
Якщо закохувались - то "примітивно" хлопець-дівчина...
Були палкі дівчачі дружби - з виясненням стосунків і навіть бійками, але тільки дружби.
А головне - не було такого відчуття спустошеності. Не було зграї...
Було суперництво - одного разу під час гри мене трохи не понівечив наш "Фінрод", мій давній суперник в царині фехтування. Ми з ним не ладнали і дивилися один на одного орками ще до тієї злощасної гри, де я взявся заміняти вибулого Сау...
Такого, як описано тут, не було...
Шкода їх усіх, як же шкода...

samlib.ru/t/timkowa_j_w/stone_bread.shtml

Талановита річ, імха...

@музыка: нема

@настроение: Хотів почитати щось веселе "про рольовиків" Угу...

@темы: сильмовське, білочки

---

Ельфійська проблема в літературі

Довго і давно думав...

читати далі

Не раз і не двічі задавав собі питання - чому майже всі письменники, котрі присвятили свою творчість фентезі, впевнені, що Першонароджені повинні:
- Поступитись людям територією
- Конфліктувати з людьми
- і врешті решт зникнути
Взагалі-то, найправильніше цю проблему вирішив Пол Андерсон у "Зламаному мечі". За його теорією, світи Ельфів та Людей майже не перетинаються, а існують паралельно. Люди можуть відчувати Ельфів на духовному рівні, а вже спілкуватись з ними можуть тільки знахарки, яких непоштиво прозивають відьмами. З хрещенням, якому Андерсон придає дуже велике значення, лазівки в паралельний світ закриваються.
Цікавою є теорія Андерсона про те, що у Ельфа нема душі, а отже він позбавлений можливості любити. Звісно, Першонародженні менше емотивні, ніж Люди, хоча - дивлячись які, звичайно. Феанор, наприклад, за напругою емоцій будь-якій Людині дасть три очки вперед. Однак, Андерсон це не Толкін, він серйозно вважає, що Ельфа можна наділити душею через...хрещення. Тільки при тому Ельф забуде, що він Ельф - така ось катавасія.
Толкін, найвищий авторитет в ельфійській проблемі, вирішує її з властивим йому тактом - час Ельфів минув, і вони відпливають на Захід, до щасливого Валінору. Хоча, чому цей час минув - незрозуміло. Гаразд, Нолдор прокляв Суддя Намо, і в прокляття якраз входило оце побажання блукати людським світом, поволі перетворюючись на тіні. Однак, чим завинили Ельфи-Аварі, котрі ніколи не покидали Ендоре? Їм-то за що поступатись Людям своїми лісами?
У Толкіна, наприкінці Третьої Епохи, доволі цікаве ставлення Людей до Ельфів. В краях, від цивілізації далеких, Люди спілкуються з Ельфами, торгують з ними (королівство Трандуїла). Рівендейл - це вже "останній затишний притулок", і Ельронд спілкується лише з дунаданами, нащадками нуменорців. Лоріен же, котрий знаходиться найближче до центрів тодішньої цивілізації, взагалі закрито для сторонніх, і серед роганців про нього ходять недобрі чутки - "ельфійська відьма" проживає в Лоріені. Хто туди раз потрапив - назад не повернувся.
Але Професор, принаймні, не доводить справу до збройних конфліктів між расами. І Ельфи з Людьми дружать - з добрими Людьми, звичайно. Конфлікти, звісно, існують - але в межах загальних бойових дій проти Ангбанду, а чи Мордору. До чести Ельфів, вони не є мстивими - Маедрос, наприклад, не став опісля Нірнает, відстрілювати вастаків, хоча було за що.
І тут в ельфійську проблему вломлюється Анджей Сапковський...
Скільки мені доводилося розмовляти і з поклонниками творчости цього товариша - якось паном його назвати язик не повертається - і з прихильниками гри "Відьмак", ніхто не помічав деяких цікавих особливостей його багатотомної епопеї.
Починав Сапковський як "іронічний фентезіст". Перша частина "Відьмака" складається з казкових сюжетів, загиджених так, що навіть оркам не снилось. Білосніжка, котра спала з сімома гномами - не найогидніша версія. Враження таке, що у поштивого поляка було дуже важке дитинство, залізні іграшки і дитбудинок замість люблячої мами.
Потім світ Сапковського починає розширюватись і вже не обмежується казковими сюжетами. Власне кажучи - Сапковський це Толкін навиворіт. У нього навіть гобіти є, тільки називаються по-іншому. Але те, що у Професора є красивим, у Сапковського є огидним.
Щодо Ельфів, то тут Сапковський зробив нам, українцям, честь - він дав Першонародженим можливість повоювати у повстанському війську. Я свого часу вивчав матеріали по бойовим діям УПА - так скоя-таелі (Ельфи-повстанці у Сапковського) фактично повторюють деякі операції наших партизанів.
Ясна річ, що Сапковський Ельфів не одобрює. Його теорія така - Першонароджені, звісно ж, від Людей талановитіші, розумніші, красивіші, врешті-решт... Ну і нема чого їм взагалі існувати, як окремому народу. Люди плодяться швидко, Людям потрібні території... Ельфи мусять злитись з Людьми в один народ і зникнути - Валінору в світі Сапковського не передбачено.
Однак, Ельфи зливатись з Людьми в одну спільноту не бажають. Нудить їх, бачте, від хамства, бруду, людського свинства. І Сапковський не шкодує чорної фарби - Ельфи-повстанці відстрілюють Людей з лісових засідок, є страшними расистами (трохи не написав - українськими націоналістами), приєднуються до жахливої Імперії, і - о жах - вбирають чорні однострої зі срібними стрілами.
Опісля такого "падіння" винищення Ельфів стає справою шляхетною, а головне - добре оплачуваною. Наприкінці, коли Імперія Зла, ясна річ, впала - прості добрі Люди діляться з полоненими Ельфами шматком хліба. Сапковський наводить дуже багато подробиць в описі бранців - брудні, завошивлені, смердючі... Ви вважали себе кращими - так ось же вам...
Ясна річ, що кожен письменник вкладає в свою модель світу своє бачення світу. Мораль Сапковського така - краса і витонченість не мають права на існування. Більшість завжди права, хоч вона, ця більшість, не варта доброго слова - Сапковський не ідеалізує людство. А якщо вас, витончених, ввічливих, гарних мало - зникніть, або помріть, щоб нам, свиням брудним, не було заздрісно і перед собою соромно.
Приблизно подібних же поглядів притримується більшість письменників-фентезистів, у світі яких живуть Ельфи. Конфлікт між расами є неминучим - або Люди винищують Ельфів і роблять це з задоволенням, або Ельфи перетворюють Людей на рабів.
І чого ми так боїмося ввічливих, витончених, розумних? Страшно потім дивитись на себе у дзеркало?
Цікавим винятком з довгої шереги ельфоненависників є Майкл Муркок. В романі "Вічний войовник" великий воїн Ерікьозе, якого Люди прикликали, щоб воювати проти лихих і жорстоких Елдренів (майже Ельдар), з жахом починає розуміти, що він воює якраз на боці лихих і жорстоких осіб - Елдрени ж є зразком лицарства і відваги. Спроба примирити обидві раси закінчується провалом, та остаточно добиває Ерікьозе одна деталь - в останній цитаделі Елдренів є арсенали, в яких заховано найсучаснішу зброю: автоматичні танки, лазери, гармати... А Елдрени воюють мечами і луками - бо так озброєні їхні супротивники.
Елдрени у Муркока - прибульці з іншого світу. Ерікьозе - теж з іншого світу, він знайомий з усією тією технікою. І великий воїн всупереч волі правителя Елдренів виводить на поле битви вбивчу зброю.
Муркок вирішує проблему просто - очманілі Елдрени зостаються на планеті самі: Ерікьозе винищив своїх одноплемінників до останньої людини. Сам він пояснює свої дії так - подібні жалюгідні істоти, котрим завжди потрібен ворог, не мають права жити на світі. "Коли б вони знищили вас, - пояснює він розгубленому правителю Елдренів - то накинулися б одне на одного і воювали б століттями. Я тільки прискорив процес".
Ще один оригінальний варіант співіснування двох рас подає Мирослава Горностаєва, наша землячка. Її Дивні (тобто ті самі Ельфи), як і у Муркока, є прибульцями з іншої планети. Їх світ загинув - і Дивні шукають собі притулку. На одній з планет вони віднаходять людську цивілізацію раннього середньовіччя. І укладають з одним народом військовий союз, взамін на можливість поселитись на їхній території.
Прибульці допомогли місцевим розгромити ворога. Але ж Люди - це тільки Люди. З усіма наслідками. І Дивні вирішують змінити Людство духовно. На жаль засобів у них вистачає лише на один народ.
Цивілізація, що виникла в результаті - це неймовірний "гібрид вишні з сакурою". Японська витонченість, але без жорстокості, українська любов до краси, але без оцього нашого остійського "моя хата з краю". Нащадки Людей і Дивних створили неймовірний світ. Ну, а сусідів, звісно, задавила жаба - і понеслось.
Отже, сумно - але існувати разом раси Ельфів і Людей можуть лише в разі "підтягування" Людей до ельфійського рівня. Чим, до речі, займався у Толкіна славетний Фінрод Фелагунд - виховував. Часу це забирало багато, але князь Нарготронду твердо вірив в успіх.
А світ без ельфів - сама сумна буденщина на жаль)

перевод

Не раз и не два задавал себе вопрос - почему почти все писатели, посвятившие свое творчество фэнтези, уверены, что Першорожденные должны:
- Поступиться людям территориями
- Конфликтовать с людьми
- И наконец исчезнуть
Вообще-то, правильнее всего эту проблему решил Пол Андерсон в "Сломанном мече". По его теории, миры Эльфов и Людей почти не пересекаются, а существуют параллельно. Люди могут чувствовать Эльфов на духовном уровне, а уже общаться с ними могут только знахарки, которых непочтительно прозвали ведьмами. С крещением, которому Андерсон придает очень большое значение, лазейки в параллельный мир закрываются.
Интересна теория Андерсона о том, что у Эльфа нет души, а значит он лишен возможности любить. Конечно, Перворожденные менее эмотивная раса, чем Люди, хотя - смотря какие, конечно. Феанор, например, по напрягу эмоций любому человеку даст три очка вперед. Однако протестант Андерсон пошел дальше католика Толкина, он всерьез считает, что Эльфа можно наделить душой через ... крещение. Только при том Эльф забудет, что он Эльф - такая вот катавасия.
Толкин, наивысший авторитет в эльфийской проблеме, решает ее с присущим ему тактом - время Эльфов прошло, и они уходят на Запад, в счастливый Валинор. Хотя, почему это время прошло - не совсем понятно. Ладно, Нолдор проклял Судья Намо, и в проклятие как раз входило это пожелание - бродить человеческим миром, медленно превращаясь в тени. Однако чем провинились Эльфы-Авари, которые никогда не покидали Эндорэ? Им-то за что уступать Людям свои леса?
У Толкина, в конце Третьей Эпохи, довольно интересные отношения Людей и Эльфов. В краях, от цивилизации далеких, Люди общаются с Эльфами, торгуют с ними (королевство Трандуила). Ривендейл - это уже "последний уютный приют", и Эльронд общается только с дунаданами, потомками Нуменорцев. Лориэн же, который находится ближе к центру тогдашней цивилизации, вообще закрыт для иных рас, и среди роханцев о нем ходят нехорошие слухи - "эльфийская ведьма" проживает в Лориэне. Кто тудапопал - назад не вернулся.
Но Профессор, по крайней мере, не доводит дело до вооруженных конфликтов между расами. И Эльфы с Людьми дружат - с хорошими Людьми, конечно. Конфликты, естественно, существуют - но в рамках общих боевых действий против Ангбанда, либо Мордора. К чести Эльфов, они не мстительны - Маедрос, например, не стал после Нирнаэт, отстреливать вастаков, хотя было за что.
И тут в эльфийскую проблему вламывается Анджей Сапковский ...
Сколько мне приходилось разговаривать и с поклонниками творчества этого товарища - "паном" его назвать язык не поворачивается - и со сторонниками игры "Ведьмак", никто почему-то не замечал некоторых интересных особенностей его многотомной эпопеи.
Начинал Сапковский как "иронический фэнтезист". Первая часть "Ведьмака" состоит из сказочных сюжетов,изгаженных так, что даже оркам не снилось. Белоснежка, которая спала с семью гномами - не самая отвратительная версия. Впечатление такое, что у почтенного поляка было очень тяжелое детство, железные игрушки и детдом вместо любящей мамы.
Затем мир Сапковского начинает расширяться и уже не ограничивается сказочными сюжетами. Собственно говоря - Сапковский это Толкин наизнанку. У него даже хоббиты есть, только называются по-другому. Но то, что у Профессора красиво, у Сапковского отвратительно, или реалистично до отвращения.
Относительно Эльфов, то Сапковский оказал нам, украинцам, честь - он дал Перворожденным возможность повоевать в повстанческом войске. Я в свое время изучал материалы по боевым действиям УПА - так скоя-таэли (Эльфы-повстанцы у Сапковского) фактически повторяют некоторые операции наших партизан.
Понятно, что Сапковский эльфов не одобряет. Его теория такова - Перворожденные, конечно, талантливее Людей, умнее, красивее, в конце концов ... Ну и нечего им вообще существовать, как отдельному народу. Люди плодятся быстро, Людям нужны территории ... Эльфы должны слиться с Людьми в один народ и исчезнуть - Валинора в мире Сапковского не предусмотрено.
Однако, Эльфы сливаться с Людьми в одно общество не желают. Тошнит их, видите ли, от хамства, грязи, человеческого свинства. И Сапковский не жалеет черной краски - Эльфы-повстанцы отстреливают Людей из лесных засад, являются страшными расистами (чуть не написал - украинскими националистами), присоединяются к ужасной империи, и - о ужас - надевают черные униформы с серебряными стрелами.
После такого "падения" уничтожение Эльфов становится делом благородным, а главное - хорошо оплачиваемым. В конце, когда Империя Зла, конечно, пала - "простые добрые люди" делятся с пленными Эльфами куском хлеба. Сапковский приводит очень много подробностей в описании пленников - грязные, завшивленные, вонючие ... Вы считали себя лучшими - так вот же вам ...
Понятно, что каждый писатель вкладывает в свою модель мира свое видение мира. Мораль Сапковского такова - красота и изящество не имеют права на существование. Большинство всегда права, хотя оно, это большинство, не стоит доброго слова - Сапковский не идеализирует человечество. А если вас, изящных, вежливых, красивых мало - исчезните, или умрите, чтобы нам, поганцам, не было завидно и перед собой стыдно.
Примерно подобных же взглядов придерживается большинство писателей фэнтезистов, в мире которых живут эльфы. Конфликт между расами неизбежен - либо Люди истребляют Эльфов или обращают их в рабство и делают это с удовольствием, или Эльфы превращают Людей в рабов.
И чего мы так боимся вежливых, изящных, умных? Страшно потом смотреть на себя в зеркало?
Интересным исключением из длинной шеренги эльфоненавистников является Майкл Муркок. В романе "Вечный воитель" великий воин Эрикьозе, которого люди призывали, чтобы воевать против злых и жестоких Элдренов (почти Эльдар), с ужасом начинает понимать, что он воюет как раз на стороне злых и жестоких Людей - Элдрены же является образцом рыцарства и отваги. Попытка примирить обе расы заканчивается провалом, и окончательно добивает Эрикьозе одна деталь - в последней цитадели Элдренов есть арсеналы, в которых спрятано современное оружие: автоматические танки, лазеры, пушки ... А Элдрены воюют мечами и луками - потому что так вооружены их противники.
Элдрены у Муркока - пришельцы из другого мира. Эрикьозе - тоже из другого мира, он знаком со всей этой техникой. И великий воин вопреки воле правителя Элдренов выводит на поле битвы убийственное оружие массового поражения.
Муркок решает проблему просто - растерянные от такого "окончательного решения человеческого вопроса" Элдрены остаются на планете одни: Эрикьозе истребил собственную расу до последнего человека. Сам он объясняет свои действия так - подобные жалкие существа, которым всегда нужен враг, не имеют права жить на свете. "Если бы они уничтожили вас, - объясняет он возмущенному правителю Элдренов - то набросились бы друг на друга и воевали бы веками. Я только ускорил процесс их гибели".
Еще один оригинальный вариант сосуществования двух рас есть у М. Горностаевой, моей землячки. Ее Дивные (т.е. эльфы), как и у Муркока, являются пришельцами с другой планеты. Их мир погиб - и Дивные ищут себе пристанища. На одной из планет они находят человеческую цивилизацию раннего средневековья. И заключают с одним народом военный союз, взамен на возможность поселиться на их территории.
Пришельцы помогли местным разгромить врага. Но люди - это только люди. Со всеми вытекающими последствиями. И Дивные решают изменить Человечество духовно. К сожалению средств у них хватает только на один народ.
Цивилизация, возникшая в результате - это невероятный "гибрид вишни с сакурой". Японская утонченность, но без жестокости, украинская любовь к красоте, но без вот этого нашего остийского "моя хата с краю". Потомки Людей и Дивных создали невероятный мир. Ну, а неизмененных духовно соседей, конечно, задавила жаба - и понеслось действие по утоптанной дорожке крови и войны.
Печально - но существовать вместе расы Эльфов и Людей могут лишь в случае "подтягивания" Людей до эльфийского уровня. Чем, кстати, занимался у Толкина знаменитый Финрод Фелагунд - воспитывал. Времени это отнимало много, но князь Нарготронда твердо верил в успех.
А мир без эльфов - обыден до серости, увы...)


Посмотреть на Яндекс.Фотках

@музыка: Вівальді "Весна"

@настроение: Та де ж вона в біса та весна - мороз надворі

@темы: ельфійське

---

Мій дитячий кошмар...

Теперь ты взрослый, сильный, умный…Но я знаю…Я знаю, ты все равно, как и в детстве, боишься… Клоунов.

Под их улыбающимися масками, с широкой улыбкой прячется какое-то другое выражение, какая-то другая эмоция, совсем другой человек. Под тоннами грима и краски они мыслят совсем другие вещи. Невозможно разглядеть их истинную сущность, их истинные намерения и планы. Ты готов бежать от смеющегося клоуна как можно дальше. Ты боишься лицемерия, боишься лжи, боишься неискренности.

Пройти тест

@музыка: нема

@настроение: Ст. Кінг "Воно" - не читайте, потім будете цирку боятися)

@темы: тести

---

Тарас Шевченко - день народження Поета.

І мертвим, і живим, і ненародженим землякам моїм, в Україні і не в Україні моє дружнє посланіє

читати далі

І смеркає, і світає,
День Божий минає,
І знову люд потомлений,
І все спочиває.
Тільки я, мов окаянний,
І день і ніч плачу
На розпуттях велелюдних,
І ніхто не бачить,
І не бачить, і не знає —
Оглухли, не чують;
Кайданами міняються,
Правдою торгують.
І господа зневажають,—
Людей запрягають
В тяжкі ярма. Орють лихо,
Лихом засівають...
А що вродить? Побачите,
Які будуть жнива!
Схаменіться, недолюди,
Діти юродиві!
Подивіться на рай тихий,
На свою країну!
Полюбіте щирим серцем
Велику руїну!
Розкуйтеся, братайтеся!
У чужому краю
Не шукайте, не питайте
того, що немає
І на небі, а не тільки
На чужому полі.
В своїй хаті своя й правда,
І сила, і воля.

Нема на світі України,
Немає другого Дніпра,
А ви претеся на чужину
Шукати доброго добра,
Добра святого.
Волі! волі!
Братерства братнього!
Найшли,
Несли, несли з чужого поля
І в Україну принесли Великих слов велику силу,
Та й більш нічого.
Кричите,
Що бог создав вас не на те,
Щоб ви неправді поклонились!..
І хилитесь, як і хилились!
І знову шкуру дерете
З братів незрящих, гречкосіїв,
І сонця-правди дозрівать
В німецькі землі, не чужії,
Претеся знову!..
Якби взять І всю мізерію з собою,
Дідами крадене добро,
Тоді оставсь би сиротою З святими горами Дніпро!

Ох, якби те сталось, щоб ви не вертались,
Щоб там і здихали, де ви поросли!
Не плакали б діти, мати б не ридала,
Не чули б у бога вашої хули.
І сонце не гріло б смердячого гною
На чистій, широкій, на вольній землі.
І люди б не знали, що ви за орли,
І не покивали б на вас головою.

СХАМЕНІТЬСЯ! будьте люди,
Бо лихо вам буде!
Розкуються незабаром
Заковані люди,
Настане суд, заговорять
І Дніпро і гори!
І потече сторіками
Кров у синє море
Дітей ваших... і не буде
Кому помагати.
Одцурається брат брата
І дитини мати.
І дим хмарою заступить
Сонце перед вами,
І навіки прокленетесь

Своїми синами!
Умийтеся! образ Божий
Багном не скверніте.
Не дуріте дітей ваших,
Що вони на світі
На те тільки, щоб панувать...
Бо невчене око
Загляне їм в саму душу
Глибоко! глибоко!
Дознаються небожата,
Чия на вас шкура,
Та й засудять, і премудрих
Немудрі одурять!

Якби ви вчились так, як треба,
То й мудрість би була своя.
А то залізете на небо:
«І ми не ми, і я не я,
І все те бачив, і все знаю,
Нема ні пекла, ані раю.
Немає й бога, тільки я!
Та куций німець узлуватий,
А більш нікого!..» — «Добре, брате,
Що ж ти такеє?»

«Нехай скаже
Німець. Ми не знаєм».
Отак-то ви навчаєтесь
У чужому краю!
Німець скаже: «Ви моголи».
«Моголи! моголи!»
Золотого Тамерлана
Онучата голі.
Німець скаже: «Ви слов'яни».
«Слов'яни! слов'яни!»
Славних прадідів великих
Правнуки погані!
І Коллара читаете
З усієї сили,
І Шафарика, і Ганка ,
І в слов'янофіли
Так і претесь... І всі мови
Слов'янського люду —
Всі знаєте. А своєї
Дасть бі... Колись будем
І по-своєму глаголать,
Як німець покаже
Та до того й історію
Нашу нам розкаже,—
Отоді ми заходимось!..
Добре заходились
По німецькому показу
І заговорили
Так, що й німець не второпа,
Учитель великий,
А не те, щоб прості люди.
А ґвалту! а крику!
«І гармонія, і сила,
Музика та й годі.
А історія!.. поема
Вольного народа!
Що ті римляни убогі!
Чортзна-що — не Брути!
У нас Брути! і Коклеси!
Славні, незабуті!
У нас воля виростала,
Дніпром умивалась,
У голови гори слала,
Степом укривалась!»
Кров'ю вона умивалась,
А спала на купах,
На козацьких вольних трупах,
Окрадених трупах!
Подивіться лишень добре,
Прочитайте знову
Тую славу. Та читайте
Од слова до слова,
Не минайте ані титли ,
Ніже тії коми,
Все розберіть... та й спитайте
Тоді себе: що ми?..
Чиї сини? яких батьків?
Ким? за що закуті?..
То й побачите, що ось що
Ваші славні Брути:

Раби, підніжки, грязь Москви,
Варшавське сміття — ваші пани,
Ясновельможнії гетьмани.
Чого ж ви чванитеся, ви!
Сини сердешної Украйни!
Що добре ходите в ярмі,
Ще лучче, як батьки ходили.
Не чваньтесь, з вас деруть ремінь,
А з їх, бувало, й лій топили.

Може, чванитесь, що братство
Віру заступило,
Що Сінопом, Трапезонтом
Галушки варило.
Правда!.. правда, наїдались,
А вам тепер вадить.
І на Січі мудрий німець
Картопельку садить,
А ви її купуєте,
їсте на здоров'я
Та славите Запорожжя.
А чиєю кров'ю
Ота земля напоєна,
Що картопля родить,—
Вам байдуже. Аби добра
Була для городу!
А чванитесь, що ми Польщу
Колись завалили!..
Правда ваша: Польща впала,
Та й вас роздавила!

Так от як кров свою лили
Батьки за Москву і Варшаву
І вам, синам, передали
Свої кайдани, свою славу!
Доборолась Україна
До самого краю.
Гірше ляха свої діти
її розпинають.
Замість пива праведную
Кров із ребер точать.
Просвітити, кажуть, хочуть
Материні очі
Современними огнями.
Повести за віком,
За німцями, недоріку,
Сліпую каліку.
Добре, ведіть, показуйте,
Нехай стара мати
Навчається, як дітей тих
Нових доглядати.
Показуйте!.. За науку,
Не турбуйтесь, буде
Материна добра плата:
Розпадеться луда
На очах ваших неситих,
Побачите славу,
Живу славу дідів своїх
І батьків лукавих.
Не дуріте самі себе!
Учітесь, читайте,
І чужому научайтесь,
Й свого не цурайтесь.
Бо хто матір забуває,
Того бог карає,
Того діти цураються,
В хату не пускають.
Чужі люди проганяють,
І немає злому
На всій землі безконечній
Веселого дому.
Я ридаю, як згадаю
Діла незабуті
Дідів наших. Тяжкі діла!
Якби їх забути,
Я оддав би веселого
Віку половину.
Отака-то наша слава,
Слава України.
Отак і ви прочитайте,
Щоб не сонним снились
Всі неправди, щоб розкрились
Високі могили
Перед вашими очима,
Щоб ви розпитали
Мучеників: кого, коли,
За що розпинали!
Обніміте ж, брати мої,
Найменшого брата,—
Нехай мати усміхнеться,
Заплакана мати.
Благословить дітей своїх
Твердими руками
І діточок поцілує
Вольними устами.
І забудеться срамотна
Давняя година,
І оживе добра слава,
Слава України,
І світ ясний, невечірній
Тихо засіяє...
Обніміться ж, брати мої,
Молю вас, благаю!

Якби Шевченко та побачив оце все наше неподобство... Але не треба про погане в святковий день...

@музыка: "Реве та стогне Дніпр широкий"

@настроение: меланхолічне

@темы: поезія

---

Всіх присутніх еллет та аданет вітаю зі святом весни

Тобі одній, уявлена царівно,
Тобі одній дзвенять мої пісні;
Тобі одній в моєму храмі дивно
Пливуть молитви і горять огні.

Моє життя веде мене нерівно –
То на вершини, то в яри страшні, –
Та скрізь душа співає переливно
Про очі безтілесні і ясні.

У городі, де грають струни п’яні,
Де вічний шум, де вічна суєта,
Несу в душі слова твої незнані.

І серед поля, на яснім світанні,
Коли ще сном охоплені жита, –
Душа тебе, тебе одну віта (с)



Всех прекрасных дам поздравляю с праздником весны)


Прослушать или скачать Elven Oratory / Valinor бесплатно на Простоплеер

@музыка: Lind Erebros Valinor

@настроение: ліричне

@темы: ПЧ і роззява Ноло

---

Мотиватор круга-9

Виграв мотиватор вдруге)
Чесно зізнаюся, що сам я вважаю кращим з мотиватору виконання номер два. А тому ще раз прошу автора відкритись - цікавість згубила кота.
Т9-21. Маэдрос/Лютиэн. Как по одному источнику, где Тингол посылает гонца к Маэдросу, прося у него помощи в поисках дочери. Ключевая фраза : " Если найдешь мою неразумную дочь, отдам тебе в жены и половину Дориата в придачу!" . Никакого слэша, ХЭ, можно H+, все, как автор пожелает.




"....и полДориата в придачу, - прочитал Маэдрос последние строки письма и утомленно протер глаза. Загадочных посланий в Химринг за последний месяц приходило немало. Одно было от Финдарато - давний друг и сотоварищ по охотничьим забавам в каких-то странных выражениях уведомлял приятеля, что вынужден отправиться в поход и вернется не скоро. Второе письмо - от Эльвэ Синголло, в котором он требовал от лорда Химринга помощи в поисках его пропавшей дочери... И вот теперь третье... Принцессу в жены и полДориата...

Стряхнув с себя сонливость, Маэдрос призвал к себе четверых своих братьев и стал держать совет. О том, что случилось в Дориате, Эльвэ писал обиняками да намеками, но Рыжий Лорд понял суть проблемы - дочь Эльвэ сбежала из дому вслед за смертным, в которого успела влюбиться до беспамятства.
Смертный был подданным Артафиндэ, а потому логично было бы, чтобы Финдарато за него и отвечал, тем более, что в первом своем письме Синголло грозил Нарготронду войной. Но король Нарготронда отправился на какую-то странную вылазку и потому искать девушку надо было им. Все братья - даже пылкий Морьо - сошлись на том, что полДориата и свободный доступ на другую половину королевства стоят того, чтобы порыскать по лесам.
Насчет же принцессы... Тут Феаноринги дружно потупили взор, видимо сомневаясь, что их старший брат понравится синдарской прелестнице. Но Рыжий пресек их сочувственные взгляды одной короткой но емкой фразой.
- Бояться надо другого - девица может не понравиться мне.
Вскоре небольшой отряд выехал из Химринга и помчал вдоль дориатской границы.
Везение сопутствовало братьям - странное, чудесное везение, словно в сказке. Девицу они обнаружили дремлющей в лесной ложбинке неподалеку от Нарготронда. Маэдрос завернул живую драгоценность в свой плащ, получив при этом несколько оплеух, и препоручил строптивую беглянку своим братьям. Темный же плащ, на котором спала дева, подобрал один из Амбаруссар.
Тингол был счастлив. На радостях он даже отменил свой давнишний указ о запрете квэнья, как языка общения меж эльфами. Маэдрос хотел было откланяться, но счастливый отец намекнул, что в своей половине Дориата он еще король, и отказа жениться на принцессе не потерпит. Рыжий вздохнул - Синдэ была прекрасна, но не в его вкусе. Вот Турко она бы понравилась - изящный кавалер и ловкий охотник нашел бы общий язык с девой из тайного королевства. Не о фортификации же с ней будешь говорить... И не о ковке стали да качестве мечей...
Лутиэнь же вела себя странно. На все про все отвечала - "Ладно, папочка", нареченного разместили в ее менегротских покоях, и Рыжий был осчастливлен ее милой улыбкой и несколькими песнями под аккомпанемент хорошенькой инструктированной лютни.
Затем в памяти лорда образовался провал... Он будто провалился в черную яму. В промежутках он узнал, что братья его уехали, равно как и воины. Окружали его ныне слуги-Синдар, которые выполняли каждое его желание. Вот только у лорда было лишь одно желание - спать.
Потом перед его глазами возник зал Менегрота и танцующие пары. Рядом с Маэдросом сидел грустный Синда, который вертел в руках флейту.
- Мне вообще-то нужно в Химринг, - еле выговорил Рыжий Лорд, который уже начал понимать, что находится под влиянием какого-то мощного чародейства.
- Они вас не выпустят, - вздохнул Синда, - дева готовит новый побег, и вы ей нужны как прикрытие. Ну, а Тингол как всегда слеп...
- Выручи, а? - прошептал Маэдрос, - не хочу я жениться на вашей красавице, не в моем она вкусе.
Синда немного просветлел.
- Плащ, - прошептал, - вместо одеяла - плащ из ее волос. Постарайтесь его сбросить, когда вас проведут в опочивальню, а я отвлеку слуг.
- Благодарю, - обрадовался Рыжий.
Когда он остался в опочивальне один, то Маэдросу пришлось напрячь всю свою недюжинную волю, чтобы перебороть сонливость и сбросить плащ. Нолдо вскочил с ложа и кинулся к двери, откуда уже выглядывал давешний Синда.
- Скорее, - прошептал он.- Бежим...
- Прошу вас, стойте...
Лутиэнь мило улыбалась. Подле нее стояло трое стражей с натянутыми луками...
От ужаса, что на него сейчас снова набросят эту вещь, погружающую разум во тьму, Маэдрос кинулся вперед, махнувши рукою на погибель и...проснулся.
Он лежал в собственной постели. В дверь стучали - и, кажется, довольно долго. Маэдрос кое как набросил на себя халат и вышел в залу, еще толком не понимая, на каком он свете.
В зале, среди толпы воинов, он увидел Келегорма и Куруфина - ободранных, грязных и злобных.
"Вот и сбылся дурной сон, - подумал Рыжий Лорд, - к хорошему такое не приснится."
Хорошего действительно было мало. Амбаруссар, которые все таки осмелились подслушать разговор Маэдроса с прибывшими братьями, только крутили головами и на вопросы не отвечали. Впрочем слова "опозорили наш род" лорд выкрикнул так, что его услышали даже во дворе.
Вечером Маэдрос и Маглор оплакивали погибшего Финдарато. Выпив на двоих флягу горьковатого вина из рябиновых ягод, братья дружно вздыхали, вспоминая родича и сотоварища по лесным прогулкам.
- Как вспомню этот чертов сон, - вздыхал Рыжий Лорд, - я ведь сразу понял, не к добру это, не к добру... Кстати - а то письмо, оно ведь мне тоже приснилось.
- Приснилось, - грустно согласился Маглор, - как хорошо бы было, если бы приснилось и то, что случилось в Нарготронде.


САА

@музыка: Дебюссі "Колискова"

@настроение: меланхолічне

@темы: моя творчість

---

Читальний зал

Взявся перечитувати "Сагу про Форсайтів" Не можу позбутися враження, що читаю про живих манекенів, або про цивілізацію кіборгів.

@музыка: Nightwish "Fantom of the Opera"

@настроение: скептичне

@темы: літературне

---

Понеділок - день важкий...

Як же я втомився...
В реалі - на засіданні у міськраді, де нам черговий раз пояснили, що всі підприємці у нас рівні, але ті, що з Донецька поза конкуренцією.
Ні, ніхто прямо нічого не сказав - але всім все стало ясно. І ясно, що знову доведеться готувати відступного.
У віртуалі - в палаті для буйних.
Понеділок, такий він понеділок...
Ще треба заїхати за кормом для собаки і якось не заснути за кермом.
Ніколи не думав, що у мене, такого здорового лба, будуть якісь проблеми з головою - за умови відсутньости крутого похмілля. Але ж болить, зараза...


АПД

Від Рея Бредбері до проблеми загальної параної

Важное Послание от Рэя Брэдбери

@музыка: нема

@настроение: піду на річку - і втоплюсь)

@темы: особисте

---

Вибори в Арді

Нолдорська єдність перемогла. З невеликим, але дуже приємним відривом.
По грі...
Згуртована команда Феанорінгів працювала чудово. Незважаючи на деякі екцеси.
У супротивників такої вояцької єдності не було - от вони і спіткнулися трішки.
Володар Темряви... Я з цікавістю очікував спроби блокуватись з Плюхом, але Моргот як завжди зостався в гордовитій самотині.
По життю...
Не можна давати рольовому настрою перейти в пожиттєвий...
Ну і - відважні Нолдор - з перемогою нас)

@музыка: Козацький марш

@настроение: миролюбне

@темы: сильмовське, білочки

---

Зустріч після довгої розлуки...

04.03.2012 в 18:59

Пишет  ~Milashk@:

Дженни рисует Финарфина и Галадриэль
=__________=

скетч

@музыка: нема

@настроение: мирне

@темы: сильмовське

---

Читальний зал

"Сказание о Ёсицунэ"

Книга, яку я перечитую в тисячу перший раз, і буду перечитувати ще...
Життєпис-легенда. Або життєпис людини, котра стала легендою.
І цей неймовірний Бенкей - супутник героя. Втім - там ціла військова дружина супутників, але цей, цей - найкращий.
І улюблені цитати - ну не можу я без них...
Юний Сяна-о (Йосицуне) планує свої подальші дії. Варто врахувати, що він тільки-но вийшов з монастиря у вороже оточення без друзів і фактично без грошей... Його життя висить на волосинці - його рід, рід Мінамото, вороги прирекли на винищення. Однак - які плани... І це у 16 літ...


Выслушав это, Сяна-о подумал: «Всё именно так, как мне приходилось слышать раньше, у Хидэхиры большая сила. Ах, как мне хотелось бы к нему! Если можно будет на него твёрдо положиться, то из ста восьмидесяти тысяч всадников сто тысяч я оставлю ему, а сам во главе восьмидесяти тысяч двинусь в Канто, эти Восемь Провинций сердечно преданны роду Минамото. Императорский конюший, мой родитель, был правителем провинции Симоцукэ. Начну с неё и наберу в Канто сто двадцать тысяч всадников, так что у меня будет уже двести тысяч. Из них сто тысяч я почтительно предоставлю брату и господину моему хёэ-но скэ Ёритомо в провинции Идзу, а остальные сто тысяч отдам моему двоюродному брату Кисо Ёсинаке в землях Тосэндо. Сам же я перейду в провинцию Этиго и соберу силы, затаившиеся по поместьям Укава, Собаси, Канадзу и Окуяма, затем переманю на свою сторону войска в провинциях Эттю, Ното, Кага и Этидзэн, и, когда у меня станет сто тысяч всадников, я ринусь через горы Арати в западную Оми и выйду к бухте Опу. Там я дождусь двухсоттысячного войска из Канто, и через заставу Встреч – Осака-но сэки – мы войдём в столицу. Сто тысяч всадников мы приведём ко дворцу царствующего государя, сто тысяч – ко дворцу государя-монаха, сто тысяч – к резиденции канцлера, и я почтительно доложу, что Минамото не сидят сложа руки. Ну а если Тайра всё-таки останутся процветать в столице и сил Минамото окажется мало, то что ж! Жизнь свою я почтительно преподнесу родителю моему Ёситомо, имя своё я оставлю будущим векам, и пусть мой труп выставляют на обозрение перед дворцом государя, – жалеть мне уже будет не о чем».
Да, грозные замыслы лелеял он уже в свои шестнадцать лет!

Хідехіра - давній васал роду Мінамото. Котрий ніколи не бачив Сяна-о, і навіть не знає, чи він взагалі існує на світі. Чимось їхні стосунки нагадують стосунки Арагорна і намісників Гондору)) Повернення Государя на японський лад. Хідехіра зустрічає сюзерена...


Когда Хидэхире сообщили об этом, он лежал из-за простуды в постели и не вкушал пищи, но тут же призвал к себе старшего сына по имени Мотоёси-но кандзя Ясухира и второго сына по имени Идзуми-но кандзя Томохира и сказал им так:
– Свершилось! Недавно я видел сон, будто появились два белых голубя и влетели в наш дом, и я понял, что вскорости надо ждать вестей от Минамото. Возрадуемся: к нам пожаловал отпрыск превосходительного Ёситомо. Помогите мне подняться.
Опираясь на их плечи, он сел, собрал волосы под шапку эбоси и облачился в нижние одежды.
– Господин молод, – произнёс он, – однако же, несомненно, искушён в искусстве изящного слова, твёрд в Пяти Добродетелях. Я же из-за своего недуга в последнее время пренебрегал порядком в доме. Пусть выкосят в саду сорные травы. Ты же, Ясухира, и ты, Томохира, собирайтесь не мешкая и отправляйтесь встречать гостя. Почётную стражу с собой возьмите только из дома, чтобы не заподозрили нас в склонности к чрезмерной пышности.
Быстро и послушно выехали они во главе трехсот пятидесяти всадников и поскакали к храму Курихара. Там они предстали перед Ёсицунэ, а затем в сопровождении пятидесяти вооружённых монахов от храма препроводили Ёсицунэ в резиденцию Хидэхиры.
И молвил Хидэхира:
– Радуюсь я, что вы изволили проскакать столь далёкий путь. Ведь хотя и держу я в руках земли Двух Провинций, но до сей поры не смел действовать согласно своим умышлениям. А теперь что удержит меня?
Он подозвал Ясухиру и приказал:
– Отбери в наших землях триста шестьдесят даймё, пусть они по очереди несут охранную службу, пусть хорошенько оберегают нашего господина!
И далее он молвил так:
– Касательно гостевых даров. Из ста восьмидесяти тысяч подначальных мне всадников сто тысяч жалую моим сыновьям. Восемьдесят же тысяч пусть примет наш господин. Ещё пусть он примет тысячу коней моего завода, клеймённых знаком воробья в уездах Идзава, Эдзаси и Бакан, и тысячу коней моего завода, клеймённых иными знаками в Ити-но-хэ, Ни-но-хэ и Сан-но-хэ, а всего две тысячи коней. И среди них триста пегих. Это скакуны знаменитые, рослый муж в тяжёлых доспехах проскачет на таком за день сотню ри и скорее сам пристанет, а не найдёт под седлом ни капли пота. Таковы мои дары господину. Но если бы не было при нём Китидзи, то нипочём не посетил бы он нас в наших краях. Поэтому все, кто чтит Хидэхиру, жалуйте Китидзи гостевыми дарами!
Старший сын Ясухира дал Китидзи сто крашеных кож, сто оленьих шкур, сто орлиных перьев и триста добрых коней под сёдлами с серебряной отделкой. Второй сын Томохира тоже не отстал от брата. И, кроме того, не уступая друг другу, одарили Китидзи челядинцы.
Увидев это, Хидэхира сказал:
– Пожалуй, хватит с него звериных шкур и орлиных перьев. Вот тебе то, что ты любишь превыше всего.
И крышку китайского ларца, отделанного перламутром, наполнил он до краёв золотым песком и дал Китидзи. И Китидзи уверился, что единой лишь милостью бога Тамона, покровителя храма Курама, привалила ему удача не только уцелеть в пути, сопровождая благородного господина, но ещё и стяжать прибыль. Безо всякой торговли обрёл он богатство. Ему было довольно. С тем он и поспешил обратно в столицу. А Ёсицунэ остался в краю Осю.

Честь самурая... Відданий васал Йосицуне, самурай Таданобу зостається прикривати його відступ

Люди Ёсицунэ, числом шестнадцать, каждый как мог готовились к бегству, и был с ними один прославленный и неустрашимый воин. Коль говорить о предках его, то был он потомком самого министра-хранителя печати Каматари, отпрыском ветви Фудзивары Фухито, внуком Сато Саэмона Норитаки и вторым сыном управляющего Сато Сёдзи из Синобу. Словом, это был самурай по имени Сато Сиробёэ Фудзивара Таданобу.
Он один из всех вассалов приблизился к Ёсицунэ, опустился коленями в снег и сказал так:
– Господин, нас с вами сейчас вернее всего можно было бы уподобить баранам, коих шаг за шагом гонят на скотобойню. Вам же надлежит уйти спокойно и без помех. Желаю я остаться здесь, дождаться этих монахов и задержать их на время своими стрелами, прикрывая ваш отход.
– Твоя решимость поистине радует меня, – ответил Ёсицунэ. – Но в битве у Ясимы твой старший брат Цугинобу отдал за меня жизнь, пав от стрелы Норицунэ, правителя Ното, и, когда ты рядом со мной, мне всё мнится в сердце моём, будто живы ещё оба брата! Нет, я не могу оставить тебя, и ты уйдёшь с нами. До конца года, смотри-ка, осталось не так уж долго! Если жив останешься ты и выживу я, тогда на будущий год в начале первого или второго месяца ляжет мой путь в край Осю и со мною отправишься ты и предстанешь перед правителем Хидэхирой, и свидишься ты вновь с женою и детьми, которых оставил в поместье своём в Синобу.
На это Таданобу, склонившись, ответил:
– Ваше суждение почтительно выслушал. Но когда осенью третьего года Дзисё мы с братом покидали край Осю, правитель Хидэхира сказал нам: «Отныне, вверив жизни ваши господину, возвышайте имя своё в веках. Коли придёт весть, что вы пали, пронзённые стрелами, я буду всем сердцем истово молиться о вашем блаженстве в грядущем рождении. Награды же в этой жизни за подвиги ваши – а вы их свершите! – на усмотрение господина». Так он говорил. Он не сказал: «Возвращайтесь живыми». И хотя матушка наша осталась одна в Синобу, мы сказали ей на прощанье только, что видим её в последний раз. Воин привык думать: сегодня его, завтра меня, и так будет со всеми. Вы слишком принимаете это к сердцу, господин, так пусть же кто-нибудь убедит вас!
Выслушав это, Бэнкэй сказал:
– Слово воина – что указ государя: однажды сказано и неотменно. Благоволите проститься с ним со спокойной душой.
Некоторое время Судья Ёсицунэ молчал, затем произнёс:
– Я скорблю, но я бессилен. Поступай, как велит сердце.
И Таданобу, поклонившись, возликовал, что остаётся один в глубине гор Ёсино.
Но сколь же грустным оказалось это благое дело! В последний раз прощаться с господином, с которым рядом озарял тебя ночами звёздный свет и по утрам окутывал туман, с которым рядом терпел невзгоды под зимним снегопадом и в летнюю палящую жару и от кого на шаг не отставал ни днём, ни ночью, ни вечером и ни на рассвете, кого он почитал ничуть не ниже, чем Саканоуэ-но Тамура иль Фудзивару Тосихито! Конечно, тоска ему сдавила сердце. А когда шестнадцать его товарищей один за другим стали подходить к нему по снегу со словами прощания, мысли его и вовсе смешались.
Тут Ёсицунэ подозвал Таданобу к себе и сказал ему так:
– Длинный меч у тебя, как я погляжу, и, когда ты устанешь, будет биться им несподручно. Ослабевшему воину хуже нет большого меча. Возьми же вот этот для последнего боя.
И он вручил Таданобу изукрашенный золотом меч в два сяку и семь сунов длиной с жёлобом по всей длине великолепного лезвия.
– Обращайся с ним достойно. Короток он, но редкостной выделки. Мне этот меч едва ли не дороже жизни. И знаешь почему? Он хранился в сокровищнице Кумано, и настоятель Тандзо переслал его мне, вымолив у Кумано-Гонгэна, своего божественного покровителя, когда я в Ватанабэ снаряжал боевые суда, чтобы переправиться на Кюсю для сокрушения Тайра. И не крепкая ли вера в богов Кумано дала мне за три года умиротворить врагов династии и смыть позор поражения с имени Ёситомо? Дороже жизни мне этот меч, и всё же отдаю его тебе. Думай, что я плечом к плечу с тобою.
Таданобу благоговейно принял меч, обнажил его и провёл по лезвию рукавом.
– Благородное оружие! – произнёс он, обращаясь к товарищам. – Когда брат мой Цугинобу в битве у Ясимы отдал жизнь за нашего господина, он умчался в Страну Тьмы на знаменитом коне Тайфугуро, которого пожаловал ему из своих конюшен Хидэхира, правитель Страны Двух Провинций. Теперь же настал мой черёд послужить господину, и мне пожалован этот благородный меч, сокровище Кумано. Только не думайте, будто господин наш пристрастен ко мне, ибо каждый из вас дождётся такого же часа.
И, слушая его, все пролили слёзы.
Судья Ёсицунэ спросил:
– Что ещё ты хочешь сказать?
– Вы попрощались со мной, – ответил Таданобу, – и больше мне ничего не надо. Правда, есть одно дело, но может оно уронить честь воина до скончания веков, и я боюсь о нём говорить.
– Мы видимся в последний раз. Какое дело? Говори.
Получив разрешение, Таданобу пал на колени и сказал так:
– Сейчас вы уйдёте со всеми, и я здесь останусь один. Подступит сюда настоятель Ёсино и осведомится: «Да где же здесь Судья Ёсицунэ?» И братия его, народ всё тщеславный, скажет: «Полководца-то нету, этот хочет сражаться за себя, но не биться же нам с кем попало!» И с тем они повёрнут назад, честь мою опозорив навеки. Так вот, хотелось бы мне только лишь на сегодня принять на себя высочайшее имя государя Сэйвы, что положил начало доблестному роду Минамото!
Сказал Судья Ёсицунэ:
– Всё бы хорошо, но вот что мне подумалось. Сумитомо и Масакадо, восстав против воли небес, нашли себе погибель. А обо мне ещё скажут вдобавок: «Выступил против воли государя, прежние друзья от него отвернулись, и держаться ему уже не по силам. Живёт он от утра до заката, лишь бы прожить лишний день, а когда наконец бежать стало некуда, высочайшее имя Сэйва навязал своему вассалу». Что отвечу я на такое злословье?
– А я поступлю, как уместно, – возразил Таданобу. – Когда монахи надвинутся, я буду стрелять до последней стрелы в колчане, а когда колчан опустеет, я меч обнажу, чтобы вспороть себе живот. И скажу я им: «Вы полагали, что я и есть Судья Ёсицунэ? Я ведь всего лишь его верный вассал и зовусь Сато Сиробёэ Таданобу. Я принял на себя имя моего господина и в схватке с вами выказал ему свою преданность. А теперь отрежьте мою голову и представьте Камакурскому Правителю». Сказавши так, я взрежу себе живот и умру, а уж после этого никакая клевета не коснётся вашего имени.
– Что ж, господа, – произнёс Ёсицунэ. – Коль он умрёт, всё разъяснив с последним своим вздохом, препятствовать я не могу.
И Таданобу принял на себя имя государя Сэйва. «В этом мире это меня прославит, а в мире ином князь Эмма, судья всех умерших, услышит хвалу в мою честь», – думалось ему.
– Что за доспехи на тебе? – спросил Ёсицунэ.
– Это доспехи, в которые был облачён мой брат Цугинобу в последнем своём бою, – ответил Таданобу.
– Стрела правителя Ното пронзила их насквозь, так что нельзя на них полагаться. Даже среди монахов могут случиться отменные лучники. Прими вот эти.
И Ёсицунэ вручил Таданобу свой алый панцирь и белозвездный шлем. Таданобу снял с себя доспехи, положил их на снег и попросил:
– Отдайте кому-нибудь из «разноцветных».
Однако Судья Ёсицунэ подобрал их и тут же в них облачился, сказавши:
– Других доспехов не имею!
Поистине беспримерный поступок!
– Нет ли у тебя каких-либо забот о доме? – спросил Ёсицунэ.
И Таданобу сказал:
– Как и все люди, я появился на свет в «мире живых существ», и как же мне не помнить о моих близких? Когда мы покидали наш край, там остался мой сын трех лет от роду. Ныне, войдя в возраст, спрашивает он: «Где мой отец?», и хотелось бы мне услышать его голос! Мы покинули Хираидзуми уже после того, как вы выступили оттуда, мой господин, и поэтому мы пролетели через Синобу, подобно шумной стае перелётных птиц, но нам удалось заехать к матушке нашей и попрощаться. Я помню, словно это было сегодня, как престарелая мать прижималась в слезах к рукавам своих сыновей. В голос рыдала она и говорила нам так: «Выпадает мне в преклонных годах одиноко печалиться от разлуки с родными детьми! Смерть разлучила меня с супругом моим, как разлучила с той барышней из соседнего уезда Дата, что заботилась обо мне столь сердечно. Невыносима была моя скорбь, но всё же взрастила я вас, родные мои, и, хоть жили мы не под единой крышей, утешением служило мне то, что живём мы в одном краю. А теперь вдруг Хидэхире пало на ум отправить вас обоих под начало Ёсицунэ, и, конечно же, поначалу это повергло меня в печаль, но потом я возрадовалась, сколь достойными выросли вы у меня. И пусть предстоит вам сражаться хоть целую жизнь, бейтесь храбро, не опозорьте трусостью прах отца. И пусть вы со славой пройдёте до пределов Сикоку и Кюсю, всё равно, коли только будете живы, раз в год или раз в два года возвращайтесь ко мне повидаться. Один бы остался со мной – об одном бы только печалилась, а когда уходят оба, и столь далеко, – каково-то мне будет?» Так плакала наша матушка, надрывая голос. Оторвавши её от себя, мы сказали ей лишь: «Постараемся!» – и ускакали, и целых три года не давали ей знать о себе. Весною прошлого года я послал к ней нарочного с вестью, что Цугинобу убит. Беспримерно было горе её, но она сказала: «Что ж, больше нет Цугинобу, тут ничего не поделать. Зато будущим годом весною обещает быть ко мне Таданобу, и это мне в радость. Поскорей бы прошёл этот год!» Ныне ждёт она в нетерпении, и, когда вы, господин мой, прибудете в наши края, она поспешит в Хираидзуми и спросит: «Где Таданобу?» Безутешна будет она, коль кто-нибудь скажет ей мимоходом, что-де Цугинобу убит у Ясимы, а Таданобу сгинул в горах Ёсино. Это мучит меня, как тяжкая вина пред нею. Господин мой, если вы благополучно достигнете нашего края, прошу вас: не творите заупокойных молитв ни по мне, ни по Цугинобу, а явите лишь заботу о матери нашей.
И, ещё не договорив, Таданобу прижал рукав к лицу и разрыдался. Пролил слёзы и Судья Ёсицунэ, и все шестнадцать вассалов оросили слезами нарукавники своих доспехов.



А яка емоційність... Ці жорстокі воїни "змочують слізьми рукави" з кожного приводу... І хто скаже, що вони не справжні "мужики")))
Ну - а ось... При відступі самураю потрібно зрубати бамбук, щоб затримати ворога. І він прохає у рослини пробачення. При чому - вбити людину для цього хлопця нічого не варто.
Варта уваги також авторська репліка про зганьблених переслідувачів... Вони відмовились зробити видимо самовбивчий стрибок, і після цього не наклали на себе руки. А отже - зганьбили себе...

Все снова двинулись в путь, а Бэнкэй задержался и подошёл к бамбукам. Присев на корточки перед тремя бамбуковыми стволами, он обнажил свой меч «Иватоси» – «Пронзатель Скал» – и обратился к ним, словно к людям, с такой прочувствованной речью:
– Бамбук – живое существо, и я тоже живой человек. У бамбука есть корень, и, когда приходит весёлая зелёная весна, от него вновь у всех на глазах поднимается росток. А у нас ведётся не так: коль мы раз умираем, то второй раз не возвращаемся к жизни. Мне жаль рубить вас, бамбуки, но что поделать, иначе погибнем мы!
И он их срубил, завалил комли снегом, а верхушки с листвой выставил над волнами реки.
Нагнав Судью Ёсицунэ, он сказал:
– Я там подправил немного наши следы.
Судья Ёсицунэ оглянулся. Позади с грохотом катились воды горного потока. Дела древних лет пришли ему на память, и он произнёс с большим чувством:
– Кётёку, возлюбивший песню, плыл в лодке, опрокинулся и утонул. Хоте, возлюбивший флейту, плыл на бамбуковом стволе, перевернулся и утонул. Чжоуский Му-ван взобрался на стену и вознёсся к небесам. Чжан Бо-ван в древности переплыл на бревне Великое море. А я, Ёсицунэ, ныне переправился через горный поток на листьях бамбука!
Они поднимались в гору и вскоре очутились в расселине, защищённой от ветра. И сказал Ёсицунэ:
– Аварэ, отменное место! Здесь будем ждать врага. Если враг с ходу перейдёт поток, будем расстреливать его сверху вниз, а когда кончатся стрелы, вспорем себе животы. Если же эти мерзавцы переправиться не смогут, мы проводим их восвояси насмешками.
А монахи уже тут как тут, подступили к реке.
– Неужели здесь можно перейти? Да тут нипочём не переправиться! – закричали они и отчаянно забранились.
– Каков бы он ни был, этот Судья Ёсицунэ, – сказал тогда Дзибу-но Хогэн, – он всё-таки человек, а не злой дух. Значит, должно быть здесь место, где можно переправиться. – Он внимательно огляделся и заметил склонённые над водой бамбуки. – Ну вот, так я и знал! Они хватались за эти вон стволы и переходили! Это каждый может. Давайте сюда, братья!
И вот три монаха с вычерненными зубами, в панцирях с полным прикладом, при копьях и алебардах за поясом взялись за руки, рванулись вперёд с лихими воплями и прыгнули. Они ухватились за верхушки бамбуковых стволов и с криком «Эйтц!» попытались подтянуться, но ведь Бэнкэй только что срубил эти стволы под корень, и монахов накрыло с головой, понесло и ударило о камни, и больше их не было видно. Прахом легли они в водяную могилу. А когда на том берегу, высоко на склоне горы, дружным хохотом разразились шестнадцать воинов, братия только подавленно молчала.
Потом Преподобный Хитака сказал:
– Это дело рук дурака по имени Бэнкэй. И дураками мы будем, если останемся здесь ещё хоть недолго. А если идти вверх по течению в обход, на это уйдёт несколько дней. Давайте лучше вернёмся в храм и всё хорошенько обсудим.
Никто не сказал на это: «Стыдно! Один за другим прыгнем в реку и умрём!» Все сказали: «Правильно, так и сделаем». И они повернули назад по собственному следу.
Увидев это, Судья Ёсицунэ подозвал к себе Катаоку и сказал ему:
– Окликни ёсиноских монахов и передай: «Ёсицунэ-де признателен им, что проводили его столь далеко, хоть и не сумели переправиться за ним через реку». Это им на будущие времена.
Катаока наложил на свой лук нелакированного дерева огромную гудящую стрелу, выстрелил через ущелье и крикнул:
– Слушайте слово господина! Слушайте слово господина!
Но монахи убредали, словно бы не слыша.
Тогда Бэнкэй в промокших насквозь доспехах взгромоздился на поваленное дерево и заорал им вслед:
– Если кто-либо из вас наставлен в искусствах, глядите сюда! Бэнкэй, знаменитый в Западном храме на горе Хиэй, исполнит танец рамбёси!
Услыша это, монахи приостановились. «Давайте посмотрим», – сказали одни. «Нечего нам смотреть!» – возразили другие. Бэнкэй произнёс:
– Играй, Катаока!
И Катаока с совершенно серьёзным видом принялся отбивать такт боевой стрелой по нижней части лука, припевая: «Мандзайраку, мандзайраку – радость на множество лет…» Бэнкэй танцевал и танцевал, а монахи глядели на него, не в силах повернуться и уйти. Но сколь ни забавно он танцевал, ещё потешнее была песня, которую он повторял снова и снова:


Если весной плывёт по реке
Вишенный цвет,
Какое мы имя дадим реке?
Назовём Ёсино.
Если осенью плывёт по реке
Красный кленовый лист,
Какое мы имя дадим реке?
Назовём Тапута.
Ах, незадача! Зима к концу,
А по реке плывут
Монахи, красные со стыда,
Красные, что кленовый лист!


Один из монахов, неизвестно кто, крикнул:
– Болван ты!
– Если есть у тебя что сказать, говори! – предложил Бэнкэй, и тут наступил вечер.

І нарешті - смерть зразкового самурая Йосицуне... Він не приймає участи в бою зі зрадниками - не по чину, а урочисто робить харакірі... Його ж воїни утримують ворога, даючи змогу дайміо відійти з честю.

Когда Канэфуса и Кисанда торопливо спускались с крыши дома, стрела поразила Кисанду в шею, и он упал мёртвым. Канэфуса, прикрывши спину щитом и цепляясь за стропила, ввалился в прихожую молельни.
Там он натолкнулся на «разноцветного» по имени Ясадзо из бывших слуг покойного Хидэхиры. В своё время, передавая его Судье Ёсицунэ, Хидэхира сказал:
– Это всего лишь простой мужлан из Токимити, его даже к верховой езде не хотели допускать, но в тяжёлый час он будет вам полезен. Как-нибудь посадите его на коня.
Судья Ёсицунэ дал Ясадзо коня, и вот теперь, когда все прочие слуги разбежались, он один остался на месте. И он сказал Канэфусе:
– Передайте господину, что ничтожный Ясадзо будет стоять здесь и отбиваться стрелами. Хоть я и простой слуга, но в Горы, ведущие к смерти, я уйду вместе с ним, ибо так повелел мне покойный Хидэхира.
С этими словами он принялся бегло бить из лука, и враги поспешили укрыться кто куда.
– Уже и Бэнкэй убит! – вскричал Ясадзо громким голосом. – Бой идёт к концу! Один лишь Ясадзо ещё отбивается стрелами!
Поистине трогает душу, что хоть всего лишь слуга, но Ясадзо не нарушил воли покойного Хидэхиры и остался на смерть!
Судья Ёсицунэ произнёс:
– Наступило мне время убить себя. Как советуешь это сделать?
Канэфуса ответил:
– Люди не устают расхваливать, как сделал это в столице Сато Таданобу.
– Тогда это проще простого. Широкие раны лучше всего.
Некогда Кокадзи из Сандзё изготовил по обету и преподнёс в дар храму Курама кинжал с лезвием в шесть сунов и пять бу. Потом настоятель изъял этот дар из святилища, нарёк именем «Имацуруги» и упрятал в сокровищницу. В бытность Судьи Ёсицунэ учеником в этом храме кинжал был пожалован ему как оружие самозащиты. Рукоять была из сандалового дерева, ножны обтянуты парчой и схвачены бамбуковыми кольцами. Судья Ёсицунэ с детских лет хранил его, не расставаясь, и всегда носил за поясом. И вот этот самый кинжал он вонзил себе под левый сосок и столь глубоко, что остриё едва не вышло из спины. Он расширил рану на три стороны, вывалил наружу свои внутренности и вытер лезвие о рукав, затем подсунул кинжал под колено, накинул сверху одежду и опёрся на подлокотник.
Подозвав супругу, он сказал ей так:
– Уходи к вдове Хидэхиры. Или можешь укрыться у его тестя Мотонари. Они – столичные люди и милостями тебя не оставят. Наверное, переправят тебя в родной дом. С той поры, как ты его покинула, мы с тобой не разлучались ни на день, и заботит меня, как будет с тобой отныне. Помни, что беды наши предопределены были в прошлых рождениях, и не оплакивай меня чрезмерно. Только молись неустанно, и мы встретимся с тобой в Чистой Земле у Будды Амиды.
Она же, заливаясь слезами, припала к нему и сказала:
– С того самого дня, как мы покинули столицу, не надеялась я дожить до сегодня. Всё казалось мне, что в пути что-нибудь случится и меня убьют прежде вас. Зачем же вы так говорите теперь? Поскорее убейте меня своею рукою!
– Хотел я предложить тебе это, пока был ещё жив, – произнёс Ёсицунэ, – да враг уже приближался, и я поспешил. Теперь же силы мои истощились. И если твёрдо решила ты умереть, прикажи Канэфусе.
Она позвала:
– Канэфуса, подойди ко мне!
Канэфуса приблизился, пал ничком и проговорил с плачем:
– Не знаю я, как это сделать и куда нанести удар!
Госпожа гневно сказала:
– Видно, верен был глаз у родителя! Вмиг распознавши труса, приставил его ко мне. Ты не должен был ждать, пока тебе прикажут! Надлежало тебе ещё раньше быть готовым убить меня. Разве пристойно тебе оставить меня в живых и тем опозорить навеки? Берись же за меч и ударь!
– В этом деле робость моя понятна, – молвил в ответ Канэфуса. – Три дня спустя, как вы народились на свет, ваш родитель призвал меня и произнёс такие слова: «Ты будешь заботиться об этой барышне в добром и дурном. Препоручаю её тебе». Получивши приказ, я поспешил в родильню. Решено было, чтобы вы по ночам пребывали у груди супруги моей Мёфуку, а днём играли бы у меня на коленях. Я тревожился о вас, даже когда отлучался по службе, и, если не видел вас хотя бы самую малость, чудилось мне, будто тянутся тысячи лет. И мечтал я, что, сделавшись взрослой, станете вы придворной дамой или даже государыней. Но преставился ваш родитель, а за ним и матушка ваша, и, к великому горю, мечтам моим не суждено было сбыться. И всё же не думалось мне никогда, что втуне будут мои молитвы богам и буддам и доведётся мне увидеть вас в таком положении, как ныне!
С этими словами он прижал к лицу нарукавник и мучительно разрыдался.
Госпожа вскричала:
– Слезами делу не поможешь! Горе твоё понятно, но враг уже рядом! Поспеши!
Тогда Канэфуса решился. Глаза его застилала тьма, душа была в смятении, но он вытащил из-за пояса меч, схватил госпожу за левое плечо и, вонзив ей лезвие под правый бок, взрезал тело до левого бока. Пробормотав имя Будды, она тут же скончалась. Канэфуса накрыл её тело плащом и положил рядом с Судьёй Ёсицунэ.
Сыну Ёсицунэ было пять лет. Кормилица обнимала его, усадив к себе на колени, но он вдруг вырвался, раздвинул перегородки и вбежал в молельню.
– Что, Канэфуса, почему отец не читает сутры? – спросил он.
Затем присмотрелся и увидел, что родитель при смерти. В испуге хотел сдёрнуть плащ, покрывавший тело госпожи, но Канэфуса его остановил. Тут мальчик вцепился в прядь волос, выбившихся из-под плаща, и стал её дёргать и трепать, повторяя:
– Что это? Что это?
Канэфуса обнял его, усадил к себе на колени и сказал ему:
– Господин и госпожа, ваши родители, поднялись на Горы, ведущие к смерти, и вступили в дальние пределы иного мира. Вам тоже надлежит сейчас же отправиться следом за ними.
Тогда мальчик, обняв Канэфусу за шею, торопливо проговорил:
– Пойдём скорее на эти Горы! Возьми меня туда, Канэфуса! Не медли!
Весь в слезах, Канэфуса сказал себе:
– Не прошло ещё и пяти лет, как господин, вверившись Хидэхире, явился в эти края. Этот мальчик родился от господина, а ещё родилась девочка, которой не исполнилось и десяти дней. И хотя всё предопределено в их прежней жизни, но что за несчастная выпала им доля!
Он плакал, а мальчик смущённо глядел ему в лицо, не понимая, отчего он плачет, и тоже жалостно расплакался.
Однако откладывать дальше было нельзя, и Канэфуса тот же меч, от коего погибла мать, погрузил в тело сына. Мальчик лишь вскрикнул, и дыханье его прекратилось. Канэфуса уложил его под одежды Судьи Ёсицунэ, затем точно так же зарезал девочку семи дней от роду и уложил её под плащ к госпоже.
Судья Ёсицунэ ещё дышал. Он открыл глаза и спросил:
– Что госпожа?
– Уже скончалась. Она рядом с вами.
Ёсицунэ пошарил рукой возле себя.
– А это кто?
– Это ваш сын.
Рука Ёсицунэ протянулась дальше и легла на тело супруги. Канэфусу душили слёзы.
– Поджигай дом. Торопись. Враг близко.
Это были последние слова Ёсицунэ, и с ними он скончался.

В цьому місці я "змочую слізьми рукави" Завжди...

@музыка: японська флейта

@настроение: фаталістичне

@темы: Японія, літературне

---

Про те, як Тінгол захотів Берена зятем мати...

дивитись тут

@музыка: Фінрод Зонг "Дует Тінгола і Меліан"

@настроение: єхидне

@темы: сильмовське, білочки

---

Добре слово і дракону приємне.

Майже стьобна оповідка, котра, однак отримала медальку... На честь року Дракона...

Т9-35. АУ. Слуга Моргота поднимает бунт против него. Причина и успешность на усмотрение автора.



Он был первым опытным экземпляром, выведенным в лаборатории Ангбанда, а первый блин...ну в общем понятно.
Не зная, к какому гнусному делу пристроить полуразумного змея, размером с удава-переростка, главный вивисектор твердыни, лорд Саурон приказал выбросить неудавшийся экземпляр вон - пусть мол сам добывает себе пропитание.
Змееныш и добывал, охотясь в горах на зазевавшихся зверушек, а заодно понемногу набираясь разума.
Как-то раз змей рискнул покинуть горы и порезвиться в степи. Где сразу же и попался на глаза отряду пограничников-квенди, каковые и устроили на него настоящую охоту.
Эльфы гнались за странной змеей до горного кряжа. Змееныш забился в щель меж двумя камнями, но размеры не дали ему скрыться от зорких глаз преследователя.
Бедняга глядел на обнаженный меч в руке высокого эльфа и горько оплакивал по осанвэ свою судьбу.
- Да ты разумен, - удивился эльф и выругал Моргота, который, по его мнению, был повинен во всех бедах Арды, в том числе и в появлении змеев-мутантов.
- А впрочем ты мал, и много беды не наделаешь, - сделал эльф вывод, вложил в ножны меч и пошел на голоса, которые окликали лорда Финдэкано
Вскоре после своего чудесного спасения змееныш услышал Зов.
Сопротивляться Зову лорда Саурона он не мог, а посему вскорости снова оказался на лабораторном столе.
Из лаборатории вскорости выползла огромных размеров тварь с повышенным коэффициентом злобности, которая к тому же еще и дышала огнем. Вместе с боевыми качествами змей получил огромную силу гипнотического внушения, в чем сознаваться хозяевам не спешил, а также имя Глаурунг, звание дракона и первое боевое задание.
Его подчиненные уже передвигались на лапах, но разумность и огнеопасность их была еще на довольно низком уровне. Глаурунг принял командование и двинулся в поход в сопровождении еще четверых дракончиков и целой орды орков.
Какое-то смутное воспоминание однако заставило его двинуться не на юг - к первой приграничной крепости, а на восток... Благодаря своим усилившимся ментальным данным, Глаурунг твердо знал, что здесь эльф по имени Финдэкано не попадется ему на пути.
Он обошел стороной и крепость Химринг - ибо там пребывал лучший друг означенного Финдэкано.
Вернушись же назад - был очень испуган, ибо весь Ангбанд говорил о том, что какой-то безумный эльф сражался с самим Хозяином у врат твердыни. Глаурунг был уверен, что это и был старый знакомый, но безумец оказался его отцом, и змей вздохнул с облегчением.
Хозяева Глаурунга были удовлетворены результатом похода и наградили змея титулом Отца Драконов.
Змей, однако, понимал, что в лаборатории разрабатывается новый, усовершенствованный вид огнедышащей твари, с которой ему придется рано или поздно оспаривать первенство.
А умирать Глаурунг не хотел.
Он нашел в одной из пещер Ангбанда старую орчанку, о которой говорили, что она может предсказывать будущее, и долго убеждал ее в том, что он не собирается ею ужинать, а всего лишь хочет послушать пророчество.
После повышенной дозы мухоморной настойки, орчанка изрекла, что нового дракона Глаурунгу бояться нечего, а погибнет он от руки адана по имени Турин Турамбар.
Змей принял это к сведению и задумался.
Он неслышно скользил по подземным копям, наблюдал за поведением пленников - эльдар и аданов, думал, сопоставлял, размышлял... Несколько удачных побегов стали возможны потому, что орки-часовые вдруг внезапно исчезли со своих постов. Глаурунг следил за беглецами, не вмешиваясь, если они натыкались на внешние посты - и обновленный его разум просчитывал варианты и делал выводы.
В новой войне Глаурунг, согласно стратегическим планам своих хозяев, должен был разрезать надвое эльфийское войско и не дать ему объединиться вновь. Но у Отца Драконов были свои планы, в которые он никого не посвящал.
Появившись на поле битвы, он развернулся хвостом к отряду преградивших ему дорогу гномов, и ринулся туда, где двое барлогов крушили уже немногочисленную эльфийскую дружину.
Барлоги смертны... В особенности, если на них внезапно набросится великанский огнедышащий змей...
Глаурунг охватил кольцом из хвоста израненного эльфа, который только что пытался сражаться с двумя барлогами сразу, и поднес его к своим глазам.
- Договоримся, король?
Страха не было на лице пленника - лишь удивление и боль. Змей ослабил хватку и продолжил:
- Я предлагаю тебе союз... Ты меня не узнал - да и немудрено, я с того времени немного вырос...
Заключим сделку - я помогаю тебе сокрушить Ангбанд, а ты выдаешь мне человека по имени Турин...
- Не знаю... - эльф пытался вдохнуть, - такого...
Но Глаурунгу удалось поймать тень осанвэ и слово "ребенок", прежде чем король закрыл от него разум.
- Ребенок, - вздохнул дракон, - значит бесполезно. Впрочем - ты и взрослого не выдал бы. Тогда второй вариант - пообещай мне, что будешь держать этого мальчишку подальше от Дор-Даэделота. Только это пообещай. Я даже не буду разузнавать, какого он рода...
- Почему... я...тебе...должен верить?
- Потому что я твоя последняя надежда, - оскалился дракон, - как у вас там... Эстель.
И с удивлением услышал смех пленника.
- Ты не похож на эстель, - сказал эльф, - но я даю обещание... В конце концов - мне нечего терять.
Глаурунг осторожно поставил короля нолдор на землю и развернулся мордой к Ангбанду...
***
Многие годы он предавался сладкому безделью, греясь на камнях, под скупым северным солнышком.
У Глаурунга была компания - он выторговал у победителей последний опытный экземпляр лорда Саурона - крылатого дракончика, которого и назвал Анкалагоном, а также яйцо, из которого, на счастье Анкалагона, вылупилась крылатая самка.
Теперь пара крылатых драконов пестовала сына, которого они назвали Смаугом.
Лишь один раз Глаурунг услышал Зов - Зов, которым некто пытался приманить крылатую троицу.
Но на могучего Отца Драконов Зов уже не действовал. А потому он осторожно подкрался к существу, называвшему себя Аннатаром, и дохнул огнем...
- Будешь знать, - хмыкнул змей, - как вивисекцией заниматься. Отправляйся в Мандос - там тебе самое место...
Эльфы Дор Даэделот посещали редко - Глаурунга не любили за его "подвиги" в Дагор Браголлах. Но король нолдор приезжал частенько.
От него Глаурунг и узнал, что Турин, сын Хурина, который получил воспитание в Нарготронде, и женился там на эльфийской принцессе, в конце концов отправился неисповедимым Путем Людей.
Узнал - и вздохнул с облегчением...

@музыка: Мельница Дракон

@настроение: пофігістичне

@темы: моя творчість

---

Марновірство.

Загадав собі, що збудуться деякі мої мрії, якщо я напишу певну кількість оповідок на обидва фести... Ноло - марновірний дурень..
І куди тільки воно щезло - натхнення?

@музыка: Окуджава Музыкант

@настроение: Меланхолічне

@темы: Особисте